Мухит-Ардагер Сыдыкназаров, доктор политологии, директор Института современных исследований ЕНУ им.Гумилева, Астана, Казахстан 
— Как вы оцениваете прошедший саммит глав государств Центральной Азии? Начались ли на ваш взгляд реальные процессы регионального, геополитического объединения региона?
— Оцениваю позитивно. В регионе на эти процессы существовал социально-политический, культурно-экономический заказ, которому уже кстати сказать свыше 20 лет, на потепление отношений между новыми независимыми государствами Центральной Азии, которых роднят как культурно-языковые, этноконфессиональные, исторические связи. Причем объединяет не только география и советское прошлое, в геополитическом регионе, который в советское время называли «Средняя Азия и Казахстан», но и надеюсь – единое будущее.
Единое будущее не только с позиций красивых и пафосных слов о братстве, единстве, но с позиций того, что прагматизм современной международной политики обосновывает взаимные, прагматичные, взаимовыгодные дву- и многосторонние экономические отношения.
Более того, без солидарной позиции как по общим внешним делам (близость к нестабильному Афганистану, рост экстремизма, риски терроризма), так и сугубо внутренних – водная повестка и водно-энергетические проблемы, трансграничные реки и водохозяйственные споры, Арал, экологические вопросы, вопросы транспорта и логистики, незавершенная демаркация и делимитации границ, выстраивание региональных отношений с ключевыми соседними державами – Россией и Китаем, а также с Ираном, Индией и Пакистаном, так как основные векторы и треки взаимодействия с ними почти аналогичны у всех центральноазиатских стран.
Если брать с точки зрения интересов Казахстана, то многие проблемные моменты Казахстана носят больше трансграничный характер, решение которых только в ключе совместных, последовательно солидарных, без ненужных демаршей со стороны партнеров по ЦАР, усилий.
У всех наших народов есть такая пословица «У реки колодец не роют». То есть, решение и минимизация внешних и внутренних рисков лежит внутри ЦАР. Но для этого нужно активно работать как на самом высоком уровне, что руководители ЦАР и демонстрируют, задавая тон всем, активно увеличивать товарооборот, взаимные инвестиции, создавать подлинно свободное пространство для движения капиталов, услуг и рабочей силы.
Контрастный пример. За 25 лет Независимости между соседними Казахстаном и Узбекистаном не было прямого автобусного сообщения. И лишь в прошлом году автобусное сообщение между Шымкентом и Ташкентом наконец стартовало. Это на фоне того, что в Европе, в той же бывшей социалистической Центрально-Восточной Европе, уже десятилетиями существуют прямые внутренние межстрановые туристические автобусные туры «Вышеградский тур», «Сияющие Карпаты», «5 столиц».
А если вспомнить, что министры иностранных дел государств Центральной Азии впервые встретились вместе лишь 2 сентября 2017 года на площадке Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, то понятно, что нужно наверстывать упущенное.
Все это происходит на фоне политико-экономических событий фундаментального характера, которые уже сейчас, осторожно, закладывают основу будущей региональной если не интеграции, то по крайней мере, позитивной трансформации.
При этом нужно отметить, что с приходом второго президента Узбекистана Шавката Мирзиёева существенно в позитивную сторону изменилась динамика дву- и многостороннего сотрудничества в Центральной Азии.
Сразу после прихода к власти, Ш.Мирзиеев обозначил приоритет на нормализацию отношений с соседями в ЦАР. Его динамичные визиты в Ашхабад, Душанбе, Бишкек и ответные лидеров этих государств дали мощный толчок позитива. Считаю, что неловкий для соседних, близких культурно-исторически Таджикистана и Узбекистана, абсолютно неуместный, имевшийся визовый режим, канул, благодаря наблюдаемому внешнеполитическому активизму, в прошлое.
Узбекистан – единственное государство в ЦАР, которое имеет общие границы со всеми 5 государствами ЦАР и Афганистаном. Поэтому наметившийся конструктивный диалог в тандеме Астана-Ташкент результирует и отвечает национальным интересам, без исключения и без всякой натяжки, всего региона. В конце концов, образно говоря – у каждого поезда два локомотива.
Так, только за 2017 год между РК и РУз подписано 27 новых двусторонних документов различного уровня, новые соглашения на сумму на 1,2 млрд. долларов США, 400 компаний получили выход на взаимные рынки благодаря активным бизнес-форумам. Задана планка довести казахско-узбекский товарооборот до 5 млрд долларов к 2020 году, а к концу 2018 года достичь отметки в 2 млрд долларов.
Как известно, этот год зеркальный для Узбекистана и Казахстана: в РУз 2018 год – Год Казахстана, соответственно – в Казахстане 15 марта торжественно стартовал Год Узбекистана.
Новый кыргызский лидер Сооронбай Жээнбеков также начал свою президентскую каденцию с четких сигналов Астане и региону готовности к налаживанию конструктивизма. Кыргызстан подписал Договор о демаркации госграниц и Соглашение о режиме госграниц. Образцовыми уже можно назвать отношения официального Бишкека и Душанбе, Бишкека и Ташкента.
Государственный визит таджикского президента в Астану 14 марта также результировал новыми горизонтами.
Туркменистан, последовательно идущий по пути государственного нейтралитета, представляет интересный рынок для товаров и услуг как с Казахстана, так и других государств ЦАР.
То есть в регионе Центральной Азии время и экономический контекст привели к здоровому прагматизму.
Здесь нужно четко понимать, что пока это можно и нужно решить в формате традиционной «центрально-азиатской пятерки», выработать четкие солидарные позиции, отбросив примат жесткого государственного эгоизма. Шестой, пока молчащий игрок, решающий свои внутренние неотложные проблемы войны и мира, скоро заявит о своем геополитическом видении решении указанных вопросов. Речь естественным образом идет об Афганистане.
Афганистану, как государству, географически, исторически принадлежащему к этому региону, пока не до решения указанных внутри региональных вопросов, из-за кровопролитной войны. Но рано или поздно, после наступления военно-экономической стабильности (а она наступит) Афганистан заявит о своих правах и интересах, к примеру, по вопросу водозабора из трансграничных рек, гидроэнергетической повестке и многим другим вопросам.
Более того, ЦАР должен солидарно прорабатывать вопросы комплексной помощи Афганистану. Мир и спокойствие в этой стране – основа всей региональной безопасности и стабильности. В этом вопросе, равно как и в других, пора странам ЦАР нужно проявлять четкую и недвусмысленную региональную субъектность.
Внутри ЦАР сложилась интересная ситуация в экономической и военно-технической сферах. Три государства ЦАР – не членствуют в ЕАЭС: Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан. Но вместе с тем, три государства Центральной Азии являются членами Организации Договора о коллективной безопасности – Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан. Узбекистан вышел из членства в ОДКБ еще при И.Каримове в 2013 г. Три государства – члены ВТО (Кыргызстан, Казахстан, Таджикистан), два – нет. Но как видим, при наличии политической воли, и эти вопросы не могут и не должны стать водоразделами в дву- и многосторонних отношениях.
При все при этом, хочу подчеркнуть: Центральная Азия как регион на политико-экономической карте мира абсолютно не эксклюзивен. И те проблемы, с которыми он сталкивается – также не эксклюзивны.
Сходные повестки стояли перед странами Восточной Европы – Польши, Чехии, Словакии и Венгрии. Которые создали действенный четверо сторонний формат «Вышеградской группы», которую еще неофициально называют «Вышеградской четверкой», «Вышеградским квартетом». Официальный девиз Вышеградской группы; «The European Quartet — One Melody». Европейский квартет – Одна Мелодия. Красивый девиз. Такие же отношения. И он отражает геополитическую нацеленность на совместное решение внешне- и внутриполитических вопросов.
Считаю, что экспертно-аналитическому сообществу Центральной Азии и региональным форин-офисам нужно системно изучать опыт Вышеградской группы.
Все пять государств ЦАР спят под одним пестрым «шай-атлас» корпе, и хотя и видят разные сны, но должны просыпаться в одно время и браться за одни дела.
Считаю, что те 25 лет, за которые так и не был создан солидарный экспертный, научно-исследовательский Центрально-Азиатский центр, в котором совместно работали бы на ротационной основе, притирались к друг другу исследователи и эксперты всех 5-ти, а теперь и Афганистана, нужно оперативно восполнять. Пора уже организовать Институт изучения Центральной Азии.
Не суть столь важно, в какой столице ЦАР он будет располагаться. Главное — привлекать туда в первую очередь специалистов не столько со знанием английского языка, а со знанием языков региона, с постоянным полевым регулярным опытом. Так как главные внутри- и внешнеполитические векторы и смыслы проговариваются интеллигенцией, смыслопроизводящей корпорацией любых стран, в том числе экспертно-аналитическим сообществом, прежде всего, а в большинстве случаев, исключительно, для собственной аудитории на родном, национальном (государственном), этническом языке – на дари, пушту, казахском, кыргызском, таджикском, туркменском, узбекском. Пытаться понять внутреннюю динамику развития региона и стран лишь по сообщениям и СМИ, либо в периодических научных и иных изданиях на русском и английском языке, как минимум недальновидно. В штат института на системной основе привлекать исследователей, аналитиков (политологов, экономистов, социологов) из Афганистана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, Казахстана на основе среднесрочных контрактов.
Подытоживая. Формат консультативной встречи, которая была предложена президентом Узбекистана Ш.Мирзиеевым, и поддержана руководителями других государств ЦАР, и которая результировала встречей в Астане накануне праздника Наурыз — эффективен. Наурыз сам по себе символичен, выступив смысловым триггером на встрече, которую некоторые назвали Саммитом Глав государств Центральной Азии. Вокруг ЦАР много стереотипов, от которых нужно избавляться партнерам как внутри региона, так и вне его.
В Центральной Азии складывается новая реальность. Центральная Азия сама должна спокойно сконструировать свою новую региональную идентичность. Пока ее конструировали извне. Встреча президентов стран ЦАР 15 марта в Астане тому лишнее подтверждение. Процесс пошел.
— Чем вы объясните логику введение латинского алфавита в Казахстане? Не является ли это отходом от влияния России?
По первой части вопроса – Вы задали глобальный вопрос. Отвечу подробно.
Фактически, возврат к латинице — это крупнейший культурный проект за всю историю Независимости Казахстана.
В своей богатой истории казахский народ менял свою письменность несколько раз.
Письменность предков казахов – древних тюрков сначала существовала на рунической графике (рунике).
Позже, в средние века вплоть до Нового времени, казахский язык активно использовал системы арабской графики (арабица, арабская вязь).
В начале ХХ века арабская графика была приспособлена великим казахским ученым- языковедом Ахметом Байтурсыновым к специфике казахской фонетики и орфоэпии, названной им «төте жазу» («ясное письмо»).
В 1929 году казахский язык стал использовать Яналиф-Жаңаліп – алфавит на основе латиницы, разработанный по поручению Комитета по новому алфавиту при Центральном комитете Советских Социалистических Республик. Казахская латиница просуществовала 11 лет. Но даже за столь короткий по историческим меркам срок она показала свое удобство, полное соответствие фонетическим нормам казахского языка. Однако, даже в текстах руководителей советского государства и политиков ясно давалось понять, что латиница – предусматривалась как временный мостик от отказа от арабской письменности к кириллической.
Однако эксперименты над казахским языком извне продолжались. В 1940 году по решению центральных властей СССР все алфавиты тюркоязычных республик были переведены на кириллицу.
10 ноября 1940 года на 5-й сессии Верховного Совета Казахской ССР был принят проект нового кириллического алфавита. Причина тому несколько. Первая – дальнейшая русификация алфавитов и культур СССР. Вторая – атмосфера и уверенность что война с Германией неизбежан витала в воздухе. Поэтому по мнению центрального советского руководства, в период войны весь документооборот и приказы должны отдаваться и идентично восприниматься на всех языках Союза. А для этого – нужно было скорейшее введение кириллицы. Произошла без ведома казахов унификация его алфавита с кириллическим, а Молотов принимает соответствующе решение, опять же не спросив мнения целого народа.
Но времена меняются, меняется и язык. Меняется и требования к удобству его отображения.
Как показывает история, ни одна смена алфавита казахского языка не была решением собственно самого казахского народа. Все происходило из-за внешних политических и исторических факторов.
И лишь с обретением Независимости, ростом значения изучения языка, нашей истории и культуры Лидер Нации – Президент Казахстан Нурсултан Назарабаев принял решение о возвращении казахского языка к латинской графике к 2025 году.
12 апреля 2017 «Взгляд в будущее: Модернизация общественного сознания» президент Казахстана поставитл точку в обсуждениях по переходу казахского алфавита к латинской графике, фактически – возвращению.
Таким образом, к 2025 году казахский язык должен возвратиться к латинице, как наиболее оптимальному алфавиту, отвечающего требованиям динамично развивающегося мира. Есть уже президентский указ о поэтапном переходе казахского языка к новому алфавиту на латинской графике. 20 февраля 2018 путем внесения изменения в Указ Президента Республики Казахстан от 26 октября 2017 года № 569 «О переводе алфавита казахского языка с кириллицы на латинскую графику» принята окончательная версия. К слову сказать, версия принятого алфавита мне лично очень импонирует.
Казахстан пришел к этому решению не за один год, и не за одно десятилетние. Оно подкреплелось доводами ученых и исследователей со всего мира, обрело мощную поддержку не только среди казахстанцев, но и среди разбросанной по миру многочисленной казахской диаспоры. Так, возврат к латинице решает также задачи объединения и модернизации не только Казахстана, но казахов всего мира, вынужденных и по сей день использовать различные системы алфавитов. Мы демографически, особенно на контрасте с Китаем и Россией, не очень крупный народ, поэтомц ценене каждый казах, живущий за рубежом – как диаспоры, так и ирреденты. Латиница этому способствует – духовной консолидации.
Мощную поддержку реформированию казахского письма на латинской графике оказывают бизнес-среда страны. Ряд отраслей уже давно существуют на латинице: компьютерные системы, языки программирования, практически абсолютное большинство позиционирования и именов ведущих отечественных брендов фирм и организаций в медиа также идет на латинской графике.
Не остался в стороне и банковский и финансовый сектор страны. Практически все системообразующие банки страны много лет назад провели латинографичный ребрендинг своих наименований. Я в качестве научного политического консультаната, эксперта участвовал в большом проекте нашего системобразующего банка – КазКом по латинографичному ребрендинуг своего названия.
Латинские алфавиты крайне разнообразны. Чтение и произношение одних и тех же знаков может быть весьма неожиданным в конкретных языках.
В этом плане можно сказать, что латиница как графическая система давно утратила этничность, то есть латинская графика — надэтнична. И в этом плане она предоставляет большой исторический шанс для тюркоязычных народов для культурно-исторического единения.
Латинская графика также давно утратила свою конфессиональность. Она уже не ассоциируется с христианским, латинским, римским миром.
Поэтому учитывая все вышесказанное, считаем, что основным фактором возврата к латинице является культурно-политический.
Другой важный момент. Казахи Казахстана и наши казахские диаспоры и ирреденты за рубежом наконец получат один единый, объединительный алфавит. Пока наши ирреденты и диаспоры писали на различных графиках – от арабской до латинской.
Кириллица действительно неудобна при компьютерном наборе на казахском языке. Это ежеденевно на себе чувствуют на себе казахи. Как известно, все существующие сложности с созданием удобной, доброжелательной для пользователя казахской раскладки клавиатуры вызваны тем, что в современном казахском алфавите 42 буквы, не умещающиеся на основной буквенно-цифровой части клавиатуры.
То есть, при наборе текстов на казахском языке для пользователя становится недоступен верхний цифровой регистр, знаки препинания, ряд математических символов. Для их набора он должен вернуться на раскладки других языков. Ситуация усугубляется, если на клавиатуре, к примеру, ноутбука – нет дополнительной цифровой клавиатуры, располагающейся в правой части переносной клавиатуры. Не говоря уже о планшетниках, смартфонах.
Более того, казахский школьник, который только-только учится алфавиту, азбуке – вынужден учить 102 буквы: 42 казахские, 33 русские, 26 латинских в составе изучаемых романо-германских языков (английского, немецкого, французского). В то время как его сверстники в России, в других странах – максимум 33. То есть наш школьник уже в начале своего образовательного пути в неравных условиях.
Сохранение подобной ситуации вызывает значительные трудности у казахскоязычных пользователей компьютеров, так как при очередной смене раскладки клавиатуры они вынуждены переходить на иноязычную раскладку (то есть с казахской на английскую, русскую
Элементарно физически и по времени на то, что у школьников стран с латинской графикой, либо учащихся русских школ не занимает времени, у школьников казахских школ требуется время. Так как для набора цифр он должен перейти с казахской раскладки либо на русскую, либо на латинскую — а затем обратно, а это занимает время. Если же тексты казахского языка частотно перемежаются с цифрами, то набор таких текстов обременителен вдвойне, крайне неудобен.
Таким образом, для пишущих на казахском языке набор компьютерного текста на кириллице представляет собой своеобразную «графическую» энтропию — потерю времени и энергии.
Ясно, что существующую раскладку клавиатуры разработали люди, не знающие казахского языка, либо не знакомые с особенностями казахской фонетики, орфоэпии, грамматики и т.п. Ситуация со старой, неудобной раскладкой казахского языка с развитием информационных технологий, роста пользователей планшетных компьютеров, смартфонов доставляет еще больше неудобств. Так как дополнительный цифровой блок там – не предусмотрен.
Поэтому введение латиницы также способствует более активному развитию казахскоязычного сегмента интернета – Казнета.
И еще один момент, который упускают. Понятно, что возврат к латинице – это крупнейший в истории независимого Казахстана национальный проект. Следственно, есть момент новизны. К новому люди всегда тянутся с интересом, это подстегивает их. Думаю, этот фактор также сыграет в пользу оптимистичного сценария внедрения латиницы в Казахстане.
Разработка нового казахского алфавита – это лишь часть вопроса. Создание удачного алфавита является залогом успешной модернизации казахского языка, укрепления его, образно говоря, иммунной системы. Так как новый алфавит даст толчок реформам всех областей казахского языка – фонетики и орфоэпии, морфологии слова и целых частей речи, норм правописания и тому подобное. Язык, и его графические символы – это очень мощный инструмент самоидентификации человека, поэтому возвращение казахского языка к латинице — это суть столбовая дорога к модернизации сознания и бытия казахского общества.
Ясно, что те тюркские государства, которые уже перешли/вернулись к латинице, заинтересованы в том, чтобы вновь принимаемые алфавиты других тюркоязычных государств были близки к ним. Однако, алгоритм формирования количественного и качественного состава вновь принятых азербайджанского, туркменского, узбекского алфавита на основе латинской графики уже делает эту задачу затруднительной. Общий тюркский алфавит и общий тюркский литературный язык, к сожалению, для некоторых превращается в запоздавший и с течением времени пессимистично оцениваемый для реализации вопрос. И здесь огромное поле для деятельности, созданной по инициативе глав тюркоязычных государств Тюркской академии, которая располагается в Астане и международной организации ТЮРКСОЙ.
И пока никто из уже перешедших, и тех, кто собирается перейти, не будет автоматически применять опыт друг друга. Даже в рамках романо-германской (французский, немецкий, английский, итальянский и др.) группы чтение и произносительные нормы – различны. В этом контексте нам вспоминаются слова нашего публициста, эссеиста Герольда Бельгера, заметившего, что тюркские народы живут друг от друга на «расстоянии брошенной палки», однако между собой они говорят на русском языке.
Кириллица, ставшая в свое время основой казахского алфавита, с честью выполнила свою историческую для казахов роль — в науке, литературе, искусстве. Мы благодарны ей. Но, новое время – новые задачи.
Время покажет, как Казахстан справится со столь сложнейшей, многоаспектной задачей, и будет ли затем наш опыт служить образцом для подражания. Время пролетит быстро, поэтому сроки, отведенные для подготовительного периода нужно максимально эффективно, предельно насыщенно использовать. Мудро и оптимально сконструированный процесс перевода графики казахского языка на латинский позволит уверенно утверждать, что Казахстан к ней возвратился, а не перешел, найдя свой путь в потоке истории.
Электронная конвертация любого текста как на персональном компьютере, так и онлайн, с одной графики на другую занимают считанные сотые доли секунд. Это не проблема. Поэтому все прежде созданные научные, художественные, документальные тексты на кириллице будут по необходимости и востребованности переконвертированы на латиницу.
По второй части Вашего вопроса.
Те, кто считает, что вхождение Казахстана в латиноалфавитный мир уменьшит интерес к русской культуре, языку – ошибаются. Напротив, этот круг более профессионализируется, выкристаллизируется.
Переход казахского языка на новую латинскую графику – это частный вопрос казахского народа, казахского языка. Он касается только и исключительно казахского языка, и не затрагивает другие языки и этносы. Появление ряда неоднозначных Вами указанных мнений – это опасения по поводу того, что якобы Казахстан отдалится от своих стратегических партнёров и соседей, и от России в частности. Рационально и трезво мыслящие политики, и эксперты в России понимают, что это частный вопрос казахского народа, и смысла его политизировать в актуальной и стратегической перспективе – не имеет смысла, поэтому относятся к этому с пониманием.
Более того. Скорее мы в средне- и дальнесрочной перспективе будем говорить с Россией на русском, чем они с нами заговорят на казахском. Знание русского языка, как и других языков будет сохранено в нашем обществе, так как это дает нам конкурентное преимущество в общении на международной арене. Поэтому учитывая врожденный прагматизм казахов, навряд ли, что от конкурентных преимуществ мы так просто откажемся.
Казахстан один, и язык у казахов один – казахский, и как показала практика, даже в тех странах где компактно и исторически живут казахские ирреденты, автохтоны, в России, Китае, Турции, заботу о нем проявляет лишь одна страна – Казахстан. Больше никому в мире казахский язык не нужен.
Казахский язык нужен казахам и Казахстану. Второго Казахстана у казахов нет. Поэтому предпринимается все, чтобы сохранить его, приумножить и оставить его нашим потокам как самое ценное, после Независимости и территориальной целостности, наследие.
Поэтому переход на латиницу не является отходом от России, и вообще кого бы то ни было, или подходом Казахстана к кому-либо. Повторюсь, это частный вопрос казахского языка и его носителей. Как может повлиять на взаимоотношения России и Китая, России и Израиля, России и Польши, России и Азербайджана, России и Турции, России и Вьетнама, к примеру, что они пишут на разных графиках и говорят на разных языках? Никак. Важно понимание и консенсус по международной политической повестке, а не то, какими графемами и буквами это будет писаться в договорах. Более того, мы видели, что наличие одного исторического алфавита и этноконфессиональная близость русских и украинцев никоим образом не повлияли на предотвращение международных конфликтов у ряд братских по языку и вере по сути стран, к тому же соседних.
Поэтому здесь ситуацию я НЕ вижу, как видел ее французский политик и философ Жан Жорес, считавший, что «Традиция — это не сохранение пепла, а раздувание огня». Напротив, мы за сохранение традиций добрососедства и здорового прагматизма в двусторонних отношениях. Все зависит от того, какую прагматику закладывают в продолжение традиционно добрососедских отношений партнеры.
Мы двигаемся в правильном направлении, не раздувая огонь, а сохраняя имеющееся.
— Что необходимо сделать для того чтобы не повторялись кризисные ситуации между Казахстаном и Кыргызстаном как это было в конце прошлого года?
— Лучше знать друг друга. Это первое.
Думаю, что экспертные сообщества двух братских государств проспали нараставший исподволь кризис в отношениях. Причина отчасти в том, о чем я говорил выше.
В истоках кризиса надо видеть не столько личную политическую позицию тогдашнего лидера Кыргызстана, его внешнеполитические ориентиры как руководителя государства (это несомненно тоже присутствовало), но также голос и видение молодых политиков, советников и экспертов в администрации и правительстве Кыргызстана, тех, кому 25-45 лет. То есть поколения, которые в силу возраста, никак не связано с прежними политическими, экономическими, историческими дискурсами государств, входивших когда-то в состав СССР.
Это именно их видение нового Кыргызстана в средне- и долгосрочной перспективе мы услышали в резонансных выступлениях президента А.Атамбаева. Сначала разово — в февральском интервью Евроньюс, затем в выступлениях на протяжении практически всего октября. Они (экспертно-аналитические окружение) молоды, амбициозны, не удовлетворены имеющейся (и/или навязываемой по их мнению) геополитической ролью страны, поэтому начали системно, активно, и главное, публично, применять в прошедшем электоральном цикле политические и PR-технологии, которые в принципе общеизвестны, но традиционно не применялись во взаимных дву- и многосторонних отношениях государствами и их лидерами, в Центральной Азии.
То есть полагаться на воспоминания и ментальную память о советском взаимопонимании и добрососедстве уже видимо не приходится, так как поколение советских людей, подчиняясь естественному демографическому процессу, уже замещается/вытесняется на всех уровнях теми, кто родился уже в независимых государствах. Короче – пришла молодая кровь, и она задает новый пульс.
Самое главное – новый руководитель Кыргызстана С.Жээнбеков и президент Казахстана Н.Назарбаев не дал прецеденту переформатироваться в норму двусторонних отношений. Хотя, как показывает международная практика, это случается сплошь и рядом. То есть, я всегда говорил и говорю, центральноазиаты могут договариваться. Постсоветская Центральная Азия пяти государств – наверное один из самых спокойных регионов мира. Центральноазиаты за 25 лет не допустили открытых военных взаимных конфликтов ни по одному из треков. Это тоже заслуга как действующих, так ушедших в мир иной центрально-азиатских лидеров, прежде всего первого Президента Узбекистана Ислама Каримова.
Для этого нужно, хоть и запоздало, лучше заново узнавать друг друга. И второе – взаимно запускать действенные инструменты инструментарий мягкой силы, который позволит превентивно решить многие вопросы, создавать пояс добрососедства, дружбы и лояльности к взвешенной внешней и внутренней политике.
Второе – это уход от какого-либо патерналистских ноток в общении и межгосударственном сотрудничестве. Нет старших и младших братьев. Есть межгосударственные отношения и национальные интересы. Здоровый прагматизм расставит все на свои места.
— Какие принципы «мягкой силы» Казахстана и в особенности в отношении сопредельных стран, включая Кыргызстан есть у Астаны? Какие корректировки в ней необходимы на ваш взгляд?
— Здесь есть очень четкие, и уже апробированные в мировой политической практике инструменты и решения. Велосипед изобретать не надо.
Институционально, на сегодняшний день в Казахстане можно указать несколько действующих институтов «мягкой силы» и публичной дипломатии: руководство Казахстана, МИД, казахские диаспоры и ирреденты, ряд международных казахстанских организаций, отдельные НПО, институты гражданского общества, «фабрики мысли», отдельные международные СМИ, ведущие университеты Казахстана.
Нужно четко отличать меры по созданию позитивного имиджа, образа государства и мягкую силу.
Позитивный имидж создается естественно, на основе экономических, научных достижений страны, уровню развития культуры, науки, взвешенной внутренней и легитимности внешней политики и т.п. Конечно, если естественные успехи страны еще и подкрепляются системными усилиями привлеченных страновых имиджмейкеров – признанных отечественных и зарубежных политических специалистов-консультантов по вопросам построения национального бренд-имиджа государства, национальной идентичности и репутации, то это эффективно вдвойне.
Конечно, деятельность по созданию бренда Казахстана началась естественным образом с момента обретения независимости, когда перед государством встал ряд масштабных задач: от перестройки экономики и трансформация политического устройства до формирования всего комплекса государственных институтов. Но сейчас мы видим, что большинство зарубежных журналистов, пишущих о Казахстане, все еще пользуются стандартным набором стереотипов.
Мягкая сила Казахстан имеет свои естественные пределы, горизонты которых мы пока еще сами не знаем, поэтому надо взвешенно, глубоко и системно проанализировать выбор целевых аудиторий и методов ее трансляции.
Казахстан, как и другие государства, желающие повышать уровень собственной геополитической субъектной, может путем своего культурно-образовательного потенциала обеспечивая эффективность инструментов мягкой силы в долгосрочной перспективе. Культурно-образовательные программы – одни из наиболее часто применяемых и эффективных.
Обучение иностранных учащихся, студентов сопровождается распространением языка, ценностей, гуманитарных традиций и мировоззрения того государства, в котором студенты обучаются.
Предоставление образовательных услуг иностранным студентам является одним из важнейших ресурсов (инструментов) «мягкой силы» государства. Главное преимущество предоставления образовательных услуг перед другими политическими, экономическими инструментами – возможность влиять на формирование ценностей и мировосприятия граждан других стран, то есть борьба за умы будущих элит соседних государств.
Уже аксиома, что образовательные обмены выступают основной площадкой̆ установления и развития контактов на человеческом уровне. Так ряд зарубежных исследователей отмечают, что реализация обменных образовательных программ приводит к формированию долгосрочных связей̆ на уроне обществ, и что речь идёт, в первую очередь, о привлечении студентов в передовые и престижные специальности, которые позволяют надеяться, что со временем они займут ведущие позиции в политических и деловых кругах своих стран. Таковыми могут быть ведущие национальные университеты Казахстана, Назарбаев Университет. Ясно, что высшее образование любой страны, в данном случае Казахстана, может выступать эффективным инструментом «мягкой силы» лишь в том случае, если вузы, их предоставляющие отвечают критериям качества.
Если очень конкретно указать на то, что Астана уже сейчас должна предпринять, то это следующее:
- Инициировать организацию Института изучения Центральной Азии. Суть, принципы работы и кадровые решения я выше подробно уже рассказал.
- Организация и запуск международного проекта «Центры Абая» (у автора есть детальная программа реновации и системной, детально проработанной организации этого проекта, но здесь ограничимся основной информацией).
- Сегодня Казахстану необходимо детально сфокусироваться в развитии и продвижении в культурном и информационном пространстве. Важным является развитие именно культурной и духовной сферы общества, так как от этого зависит насколько тщательно и эффективно обеспечивается культурная, идеологическая и информационная безопасность страны.
- Проект «Центр Абая». Это сеть международных культурно-образовательных центров, создаваемых Казахстаном по распространению казахского языка и культуры за рубежом, в том числе совместно с зарубежными казаховедческими центрами по образцу Институтов Гете, Институтов Конфуция, Центров Сервантеса и др. Кыргызстану можно было аналогично запустить проекты «Айтматов Институтов», Таджикистану «Институтов Рудаки» и т.д. Why not?
- Активизация деятельности KazAID, организации, созданной в Казахстане по образцу ведущей американской организации USAID. KazAID был создан на основе принятия Закона Республики Казахстан от 10 декабря 2014 года «Об официальной помощи развитию», в котором была заложена, цитирую, «институциональная основа системы ОПР Республики Казахстан, которая состоит из Министерства иностранных дел Республики, оператора в сфере ОПР (Казахстанское агентство содействия международному развитию «KazAID»)»
- Гранты на поездки школьникам из государств Центральной Азии и России. Для детей старшего школьного возраста из государств ЦАР и России ежеквартальное выделение 5 государствам – Узбекистану, Кыргызстану, России, Туркменистану, Таджикистану по 25 грантов (на 25 детей) на поездки для посещения для начала гг.Алматы и Астана, с продуманной образовательной, прежде всего, а лишь затем с культурной программой. Грант традиционно должен покрывать приезд-отъезд, проживание, питание, медицинскую страховку, а также наличие двух сопровождающих взрослых-кураторов из каждой страны. Отбор детей должен проходить на основе сочинений «Мосты дружбы», которые могли бы проводиться нашими дипломатическими миссиями в этих странах. При условии запуска программы, только по итогам за первый год мы бы имели как минимум 400-500 семей в каждой стране, которые имели бы о Казахстане собственное, пусть и основанное на краткосрочном посещении, представление, имели бы эмоциональную привязанность через впечатления своих детей к Казахстану. Соответственно, с ростом программы будет экспоненциально расти и количество семей.
- Гранты на обучение в ведущих организациях среднего образования Казахстана — школах «Назарбаев Интеллектуальных Школ», школах сети «Дарын», школах сети «Білім Инновация Лицейі» для учащихся из государств ЦАР и России, по 5 грантов для каждой страны, с размещением их в 16 регионах сетей этих школ, с обеспечением проживания в общежитиях указанных образовательных сетей, питания, медицинским обеспечением. На выходе Казахстан имел бы выпускников, имеющих глубокое представление о Казахстане, его самобытной культуре, истории Казахстана, традициях, образовании, лояльных к Казахстану граждан соседних стран, знающих и, в идеале, любящих казахский язык и культуру, будущих послов дружбы в своих странах.
- Гранты на обучение в вузах и колледжах Казахстана. Ежегодное выделение 20 грантов для абитуриентов из государств ЦАР и России (в совокупности 100 грантов) на обучение в организациях среднеспециального и высшего образования Казахстана по ведущим и престижным специальностям. Казахстан уже имеет опыт выделения значительного количества грантов на обучение в вузах страны иностранных студентов. Так, 1000 мест студентам из Афганистана было выделено несколько лет назад, не без фактора США. К сожалению, на этом наша «щедрость» на оказание образовательного экспорта – закончилась. Соответственно этот инструмент мягкой силы далее в таком объеме не применялся.
- Гранты на послевузовское образование в вузах и научных организациях Казахстана. Ежегодное выделение 6 грантов на каждую страну (государства ЦАР и РФ) на обучение в магистратуре и PhD-докторантуре ведущих казахстанских вузов (в сосокупности – 35 грантов).
- Организация и запуск Программы студенческих, научных обменов, научных стажировок, постдокторских программ в Казахстане под названием «Farabi Exchange» (по образцу европейской программы Erasmus и американской Fulbright). Оператором может выступить ЦМП «Болашақ».
- Иные стипендиальные, обменные образовательные и научные программы.
Как видим, предложенные конкретные шаги, при высоком уровне организации и системном походе, могут стать эффективными и относительно малобюджетными механизмами использования казахстанской мягкой силы, которые работали бы пока во все еще благоприятной внешней среде, как в Центральной Азии, так и в целом в Евразии.
Есть еще важные направлении, ниши, которые «пока не заняты» и не вошли (по крайней мере публично) в ареал воздействия мягкой силы. Это – исламские религиозно-теологические образовательные центры в каждом государстве Центральной Азии. Да, есть классические, имеющие многовековой авторитет, давшие мировой исламской мысли многих ученых-теологов центры как Бухара и Самарканд. Но они, в силу разных субъективных и объективных причин, пока не стали вновь таковыми.
В условиях роста религиозности, своего рода ренессанса ислама, числа практикующих мусульман, и попутно таких негативных ее последствий в виде радикализации ислама (или исламизации радикалов), пока ни одно государство Центральной Азии не может сказать или предложить, либо заявить о своем лидерстве в религиозном образовании и подготовке кадров для исламских конфессиональных учреждений. Между тем это важный, пока нераскрытый ресурс мягкой силы в Центральной Азии.
Другая ниша – это общее культурно-историческое наследие народов Центральной Азии, но ориентированные на новые, понятные и принимаемые новыми поколениями, форматы преподнесения и использования.
Но это тема заслуживает отдельного долгого и обстоятельного разговора.
— Какие изменения вы видите в подходах Москвы в Центральной Азии, после президентских выборов в России?
— Особых изменений не предвижу. Есть выстроенная стратегия, она работает. Есть четкое «разделение труда» в регионе основными внешнесистемными игроками.
Россия – военно-политические процессы, ЕАЭС, и как общая зонтичная структура всего этого – ОДКБ. Китай – инвестиционные, инфраструктурные, транспортно-логистические проекты, новые газо- и нефтепроводы. Китай и Россия вместе – ШОС, ЕАЭС, «Экономический Пояс Шелкового Пути», Азиатский Инвестиционный банк, в совокупности своего рода солидарный хедж-фонд против доминирования политического Запада в регионе, презентующий миру возможности незападной инфраструктуры региональной безопасности и экономики. Причем и Россия, и Китай так приоритетно выстроили двусторонние отношения с каждым государством ЦАР, что их взаимная напряженность никоим образом не влияет и не снимает ответственности по взятым обязательствам перед ними.
Европейский Союз для ЦАР – экономические и ценностные модели, привлекательные образцы мягкой силы. США – все мировой лидер инноваций с привлекательной моделью функционирования науки и экономики, безусловный первый военный потенциал, но как показала практика, США все еще не намерены рассматривать региона Центральной Азии в отрыве от проблем безопасности в Афганистане и в целом ситуации в Южной Азии, хотя и был предложены формат «С5+1».
У России наступила такая фаза в взаимодействии с политическим Западом, когда конфронтация и напряженность, взаимные санкции стали новой взаимной нормой отношений. Более того, она эволюционировала до беспрецедентной солидарной массовой высылки дипломатов из ЕС и США. Поэтому новая каденция российского президента В.Путина будет тесно завязана на внешнеполитическом маневрировании по отношению к Западу, при этом не теряя старых и проверенных партнеров. Центральная Азия — и есть для России такой стратегический партнер. Есть риски втягивания партнеров по ОДКБ и ЕАЭС в указанные конфронтации, что для ЦАР абсолютно нежелательный сценарий, так как внешнеполитические концепции практически у всех стран идентичные – прагматичная многовекторность.
Беседовал Адиль Турдукулов.
