Интервью с Сергеем Абашиным, доктором исторических наук, профессором Европейского университета в Санкт-Петербурге.
— Удивительно что те, кто мигрирует в другие страны и не только в Россию, у них обостряются религиозные и националистические чувства. Как вы это объясните?
— Это действительно происходит, но я бы не сказал, что это происходит обязательно со всеми. Это происходит у части мигрантов. И происходит в силу разных факторов. Это может быть своеобразной ностальгией по дому и родным, когда человек чаще вспоминает родину и больше чувствует патриотизм. Это может быть защитной реакцией на стрессы, на новую среду, часто не очень благоприятную, а иногда даже враждебную, когда обращение к национальным или религиозным символам становится формой сопротивления и сохранения своего внутреннего достоинства. Национальные и религиозные чувства часто поддерживаются средой, в которую попадает мигрант. Если он оказывается среди своих сородичей и соотечественников, то национальная идентичность начинает быть платформой для выстраивания отношений и сетей взаимопомощи. Если эта среда состоит из мигрантов с общей религией, то тогда религиозная идентичность оказывается главным объединяющим началом для общения и взаимодействия.
— Адвокаты вхождения нашей страны в ЕАЭС утверждают, что главным достижением Кыргызстана после этого стало облегчение условий работы наших мигрантов по сравнению теми же мигрантами из Узбекистана и Таджикистана. Так ли это?
— Это так. На это указывает хотя бы статистика миграции. Если в связи с экономическим кризисом в России и ужесточением законов число мигрантов из Узбекистана и Таджикистана с 2013 года уменьшилось на 15-20% и только за 2017 год это уменьшение прекратилось и начался некоторый рост, то число мигрантов из Кыргызстана снизилось сначала примерно на 10%, а с 2015 года, с момента вхождения в Евразийский союз, стало расти и сейчас уже на 10% превысило докризисный уровень. Это существенные темпы роста, несмотря на то, что кризис всё ещё влияет на российскую экономику. Тот факт, что люди так активно едут в Россию, означает, что здесь для них имеются довольно благоприятные условия для трудоустройства и для заработка.
— Рост национальных чувств наших мигрантов является своеобразной реакцией, как вы говорите, на враждебное отношение к ним самих россиян. Какая динамика, идет рост враждебных настроений или спад?
— Национальные и религиозные чувства у мигрантов возрастают не только в связи с враждебным к ним отношением, как я сказал выше, но это один из важных факторов. В последнее время все опросы и статистика, например, количество нападений на мигрантов показывают снижение ксенофобии в российском обществе. Пик ксенофобских настроений приходится на 2013 год, после чего мы видим снижение. Одна из причин этого заключается в том, что сменился вектор «поиска врага» в России, теперь политики и СМИ больше озабочены проблематикой Украины, Америки и т.д. Если в 2013 году, судя по опросам, граждане России называли миграцию первой или второй проблемой, которая их раздражает, то сейчас эта тема упоминается во втором десятке волнующих людей проблем. Однако даже при таком снижении уровень ксенофобии в России остаётся неприемлемо высоким, права мигрантов часто нарушаются, имеет место полицейское вымогательство и бытовые нападки.
— Негативное отношение к мигрантам провоцирует и сами политики. Например, фракция ЛДПР осенью инициировала законодательный запрет на действие кыргызских водительских удостоверений в РФ. Затем лидер этой фракции Жириновский предложил в счет долга отдать России наш Иссык-Куль, что конечно же вызвало шок у нас. Это все его личные инициативы и объясняется предвыборным периодом, или все-таки это делается с согласия и наводки со стороны Кремля?
— Что касается Жириновского, то, конечно, он всегда был склонен к такого рода эпатажным заявлениям и их не нужно воспринимать буквально, как голос Кремля. Эти заявления возрастают в предвыборный период. Это обычная история. Жириновский всегда активизируется перед выборами, чтобы получить голоса за счёт крайнего популизма. Другое дело, что, разумеется, между властями Кыргызстана и властями России идут какие-то сложные переговоры, в которых миграция выступает темой обсуждения. Послабления в отношении мигрантов, допустим амнистия тем, кто получил запрет на въезд в Россию, даются, как мы хорошо понимаем, не просто так. В ответ что-то приходится отдавать. В одних случаях, возможно, требуется политическая поддержка – голосование на сессии ООН, в других – какие-то экономические или военные соглашения.
— Правого политика Навального, называют националистом из-за того, что он требует введение визового режима со странами Центральной Азии. Разве такого рода требования не являются обоснованными учитывая, что это является отходом от постимперской политики Кремля и сосредоточение над внутренними проблемами России, чего немало на самом деле?
— В принципе визы – это нормальная практика межгосударственных отношений. Проблема здесь, во-первых, в том, что предлагается ввести визы только со странами Центральной Азии, хотя мигранты массово приезжают в Россию не только из Центральной Азии. Такое отношение именно к этому региону заставляет подозревать, что дело тут не в заботе об экономике и правах людей, а скорее в нетерпимости к людям с другой культурой. Во-вторых, введение виз не решает проблем эффективности регулирования миграции. Ну, хорошо, ввели мы визы, но завтра найдется сотня фирм, которые будут штамповать приглашения, в результате и с визами миграция будет не менее хаотичной. Нормализация миграции – это серьёзный вопрос, который требует целого комплекса разных мер, не только запретительных, поэтому требование Навального скорее похоже на популистский предвыборный ход, нежели вдумчивую дискуссию.
— У нас есть болезненная тема – события 2010 года, межэтнический конфликт на юге. Политика властей в Кыргызстане — затушить и забыть эту проблему. Официальная политика заключается в том, что это было спровоцировано со стороны сепаратистов, с помощью «бакиевцев». Как вы считаете были ли другие причины для этого?
— Моя позиция заключается в том, что в момент «апрельской революции» многим политическим силам, которые участвовали в борьбе за власть в Бишкеке, было выгодно найти вот такого врага в лице «узбекских сепаратистов». Прежние и новые власти сделали недостаточно, чтобы остановить эскалацию конфликта, в котором пострадало много невинных людей, граждан Кыргызстана, а иногда некоторые чиновники даже провоцировали страсти. Проблема ещё и в том, что когда конфликт закончился, властью было мало сделано для того, чтобы наказать справедливо всех виновных. Мы знаем, что одна сторона оказалась наказанной гораздо в большей степени, чем другая. Это были грубые политические ошибки.
— Вы исключаете возможность повторения таких событий?
— Я бы не хотел заниматься прогнозами по такому сложному вопросу. Но я просто хотел бы напомнить, что события 2010 года уже были повторением аналогичных событий, которые произошли в 1990 году. Это повод задуматься и постараться не наступать на те же грабли.
— Реакция Москвы на годовщину трагических событий 1916 года была адекватной, на ваш взгляд?
— Мне кажется, что реакция Москвы была чрезмерно болезненной. Почему-то кремлёвские чиновники очень испугались, что если в Кыргызстане или в других странах вспомнят про эти события 100-летней давности, то это должно негативно сказаться на современных российско-кыргызстанских отношениях. Реакция была, скажем так, заболтать, притушить эти события, а в некоторых российских СМИ виноватыми были даже объявлены местные жители, а не царские власти. Мне кажется это ошибочная позиция. Я думаю, что к таким трагическим фактам надо относиться спокойно, принимать их, признавать преступления в полном объёме, признавать ошибки и преступления тогдашней власти, в первую очередь, а также чтить память погибших и пострадавших.
— Давайте возвратимся к началу нашего разговора – миграции. Есть два направления – мигранты приживаются в России, или они потом возвращаются к себе. Какой выбор будет превалирующим?
— Как показывает практика других стран – будет и то, и другое. Часть, заработав деньги, возвратится, а другая часть останется. Кыргызстан отличается тем, что ее миграция уже сегодня часто является семейной, в миграцию едут мужчины, женщины и дети. Многие дети уже нередко учатся в российских школах, для них Россия становится их первой, а не второй родиной. Немало мигрантов из Кыргызстана получили гражданство РФ и это тоже один из факторов, почему они будут оставаться в России. Я думаю, что большое количество кыргызстанцев останутся в России. Но немалое число, как я сказал, вернутся домой или будут жить между двумя государствами, то возвращаясь на родину, то опять уезжая на заработки.
Беседовал Адиль Турдукулов.
