Продолжение. Начало в №№17-46 за 2016 год.
29 сентября мы сделали ксерокопии номеров журнала Мустафы Чокая «Молодой Туркестан», изданных за 1929-1939 годы в Берлине. Эти материалы мы распространили среди всех туркестанцев. Я слышал, что некоторые номера дошли даже до Казахстана.
В марте месяце 1977 года я познакомился с Вероникой Энштейн и начал получать книги из центра «Интернэшнл либерал» антибольшевистскую и антикоммунистическую литературу. Мы заключили договор о том, что все материалы будем передавать через приезжающих и уезжающих людей.
23 декабря 1977 года скончался наш Алим ага, я постарался как мог выполнить долг младшего — съездил на похороны и выступил с прощальной речью.
В сентябре 1978 года в Нью-Йорк прибыл один из директоров радио Азаттык господин Таг. Он вызвал меня в нью-йоркский офис на беседу и сказал: «Вы один из первопроходцев на радио Азаттык, в настоящий момент дела в кыргызском отделе идут неважно. Вы наслышаны о том, что Жакып уулу Толомуш болен. Если сами не продолжите начатое вами дело, кыргызский отдел под угрозой закрытия. Естественно, условия для вас будут не такие как у других, уровень содержания будет повышаться соответственно качеству вашей работы. Материальное и денежное обеспечение будут хорошими». Я подумал и решил, что необходимо поработать рядом с Толомушем и продолжить начатое кыргызами дело. Обстоятельства сложились так, что я должен был уехать в Германию.
Как тяжело, проработав в библиотеке Нью-Йорка семь лет, в Колумбийском университете пятнадцать лет, а в общей сложности, двадцать два года, бросить все и уехать! Вот тогда я задумался о проблемах моей будущей пенсии. Я обратился к заведующей нашим отделом в Колумбийском университете с ходатайством об условиях оформления пенсии по возвращении в университет. У нас с ней отношения не сложились, и, конечно, она была недовольна моим решением. Несмотря ни на что, я был тверд в решении оставить Колумбийский университет и отправиться в Германию.
Особенный 1980 год
Я продолжаю вести дневник. В первый день 1980 года я позвонил Карису Канатбаю, Темирбеку ага, Доолоту ага, поздравил с Новым годом, пожелал всем счастья.
Этот год был особенным. Весь мир взволновала весть о вводе советских войск в Афганистан. Мы по радио Азаттык сутками передавали информацию об Афганистане. Корреспонденты в Вашингтоне, Нью-Йорке, Париже, Лондоне и Риме постоянно писали о реакции на эти события в названных государствах. Мы осуществляли переводы статей. Мой будущий заместитель Аким Озгон, чтобы остаться в Германии, женился на немке Грешине.
10 февраля по московскому радио передали выступление Чынгыза Айтматова и новость о том, что вышла в свет его повесть «Ранние журавли».
Абдурахман Авторханов сделал доклад, послушать его собралось около 70 человек. Для эмиграции это крупное собрание. Обсуждались вопросы, касающиеся будущего Советов. Конечно, в отличие от информации, получаемой нами об Афгане, продукция в магазинах Кабула, на которой тексты напечатаны сначала арабскими затем русскими буквами, являлась более существенной рекламой. Мы считали Афганистан шестнадцатой республикой Советского Союза. Все же он вступил туда как захватчик…
Получил письмо из Стокгольма от Борислава. Я уже заканчивал работу над переводом «Нового Завета». Однажды пришла румынская татарка Айша Рубик. Оказалось, что она была студенткой профессора Александра Беннигсена. Сейчас Айша является профессором истории тюркских народов в Калифорнийском университете.
Шестого апреля я уговорил Кариса ага дать интервью. Мы договорились написать историю ежемесячного журнала «Тюрк эли» («Тюркский Народ»). К сожалению, наши планы не осуществились.
А 19 апреля я провел бессонную ночь с первым диссидентом из наших краев. Мы постарались сделать все возможное, чтобы оставить преподавателя экономики Кыргызского женпединститута Мамета в Мюнхене. И здесь не очень этично поступил Толомуш, который сначала пригласил Мамета в гости, а потом, сказав, что он шпион, прогнал его. На следующий день мы с Маметом поехали к Карису ага, съездили к могиле Шадык уулу Бакея из Каракола, почтили его память и прочитали молитву.
В Америке работает программа «Хоумлив», по которой американцы, работающие в других странах, раз в два года приезжают в отпуск проведать свои дома. У меня существовало правило проходить пешком четыре-пять верст. Я дошел до вокзала, увидел много пассажиров, почувствовал усталость и повернул домой. Приближаясь к себе, я услышал со стороны, где располагалось наше радио, такой звук, как будто что-то разорвалось. Я не придал этому значения: подумаешь, что-то где-то взорвалось… Войдя в дом, я услышал звонок телефона, это был Абдрахман ага: “Сейчас немецкое радио передает, вашу станцию взорвали”, — сказал он.
На следующий день я отправился на работу пораньше. Полиция оцепила наше здание, вокруг собралась толпа народу. Здание было построено в военные годы и приспособлено под госпиталь. В настоящее время здесь работали все сотрудники радио Азаттык и станции Свободная Европа. В похожем на барак здании нас было около тысячи человек. Бомба разорвалась аккурат рядом с кыргызской станцией. Сначала располагалась редакция Чехословакии, потом кыргызская, за нами находилась татаро-башкирская редакция. Редакция Чехословакии располагалась в углу, там было темновато, поэтому, наверное, бомбу спрятали там. Ущерб редакции Чехословакии был нанесен огромный. Вторым по масштабу ущерб был нанесен нам. В комнате, где сидел Толомуш ага, машинки были разломаны, осколки стекол рассыпались на архив, который находился в углу. Если бы в это время Толомуш ага был здесь, он бы в живых не остался. Дежурившие в отделе Чехословакии женщина и еще двое-трое мужчин были ранены. Татаро-башкирская редакция пострадала меньше, но у них тоже были разбиты машинки. Иначе говоря, нас хотели уничтожить ночью 23 февраля. Раньше вокруг здания ограждения не было. Теперь, после взрыва, построили высокую стену, поставили охрану. Как говорится, украли добро, а после можно и дверь на замок… По радио передавали и в газетах печатали, что злоумышленников, совершивших взрыв, будут искать. Но никого не нашли. А мы были вынуждены приобрести новые машинки, необходимый для работы инвентарь и другие вещи. Мы давно знали, что за нами все время охотятся враги. Нам звонили друзья из Парижа, Нью-Йорка, Стамбула, спрашивали о самочувствии, узнавали о нашем состоянии.
12 июня 1980 года в день рождения дочки Жакып уулу Толомуша Жамили резали барашка. Шарип спросил у меня:
— Вы знаете тех, кто в ваше время получил звание Героя Социалистического Труда?
— Зууракан Кайназарова, — ответил я.
— Каков смысл и значение слова “Туркестан”? В Кыргызстане есть что-то названное этим именем? – продолжал Шарип.
— “Туркестан” на иракском языке означает “земля”, “место”, значит оно имеет смысл “земля тюрков, страна тюрков”, — объяснил я.
И на вопрос о том, что названо этим именем в Кыргызстане, я добавил: «Между Кыргызстаном и Узбекистаном есть Туркестанская горная гряда».
В этот момент Толомуш высказался:
— О, Азамат ага, как Сабыр, уже все знает!
Сабыр, по национальности каракалпак, учился в Ташкенте. Он работал секретарем комитета “Тюрк Эл” и время от времени занимался журналистикой. Сабыр был старше меня на пять-шесть лет, жил в Мюнхене, из пяти сказанных им слов четыре были неправдой. И Толомуш, сравнив меня с ним, словно ледяной водой облил! Я расстроился…
Шарип все еще расспрашивал меня:
— Каково расстояние между Бишкеком и Кара-Балта?
Я знал, что 60 км, но ответил:
— Не знаю.
— Что такое стачка? – Продолжал Шарип.
— Не знаю…
Толомуш, видимо, понял, что высказался не подумав:
— Кажется, я обидел Азамат ага, — сказал он при всех. Но извиняться прилюдно не стал. Если бы он извинился, я великодушно простил бы его. Но он не стал этого делать. С тех пор наша дружба и близкие отношения дали трещину. Несмотря на это, совместная работа продолжалась на должном уровне.
Так уж повелось в обществе, что при общей работе между отцом и сыном, мужем и женой, между коллегами бывают разногласия. И это естественно. Но когда задевают твою честь и достоинство, трудно сдержаться, может возникнуть перепалка…
И все же мы продолжали вместе работать. Супруга и дочки Толомуша были отзывчивыми и хорошими людьми. И я не имел права не общаться с ними. Если я узнавал, что где-то происходит интересное, я желал, чтобы семья Толомуша тоже смогла увидеть или принять участие в этом. Сразу звонил им, приглашал.
Я уехал заграницу в 1946 году, и с того времени непрерывно занимался сбором книг. Я собрал пять тысяч томов книг. Когда Чынгыз был у нас, он удивленно спросил: «Азамат ага, куда вы все книги денете?»
Часть книг я привез в Германию и продал их подешевле сотрудникам турецкой редакции. Меньшую часть из двух тысяч пятисот книг я подарил университету Майнса. В этом университете работал тюрколог, исламовед, ученый, первым написавший кыргызскую грамматику, дипломат Бензинг. Он прослужил в Стамбуле послом Германии на протяжении шести лет. Я решил сделать ему такой подарок в знак благодарности за то, что он изучил ислам и научился турецкому языку. 24 февраля приехал профессор Бензинг и увез книги сам. В университете Майнса он открыл комнату Алтая, в которой и были выставлены эти книги.
26 февраля я получил письмо от Симона из Лондона. Он интересовался переводом Библии. Именно в эти дни было совершено покушение на президента Америки Рейгана, он был ранен.
(Продолжение следует).
