Продолжение. Начало в №№17-35.
В 1949-годы Мария Яковлевна собрала немного денег, и на них решила издать книгу памяти в честь Мустафы Чокая. В то время я много трудился, помогая Марии Яковлевне. С удовольствием работал, собирал материалы о нем. Бывший министр иностранных дел Украины Шульгин направил меня к людям, которые близко знали Мустафу Чокая. Я шел к ним, рассказывал о цели своего прихода, и они тут же мне писали воспоминания о нем. Я, Мария Яковлевна и Алим Алмат втроем выпустили книгу воспоминаний о Мустафе Чокае. Книге дали название журнала «Молодой туркестанец» — так назывался журнал, который организовал сам Чокай. Вводную часть я начал рассказом «Жума». В то время открыто писать свое имя было небезопасно. После издания книги в декабре 1950 года мы вместе с Марией Яковлевной поехали в Германию, чтобы почтить память Мустафы Чокая в день его смерти. По сей день мне больно на душе вспоминать о библиотеке Мустафы Чокая. С целью создания комитета «Турк эли» мы обратились к жене Мустафы Чокая с просьбой о передаче книг в комитет, в чем она нам отказала. Кто знает, может быть, она желала сохранить библиотеку в Париже, или же сумма в размере 15-20 тысяч долларов, переданная американцами с целью выкупа книг для комитета «Турк эли» оказалась для нее слишком маленькой. Жена Мустафы Чокая передела книги в качестве подарка в Институт восточных языков в надежде, что там будет открыт специальный отдел. Однако книги были разбросаны по разным отделам библиотеки института согласно алфавитному порядку. Позже в университете Колумбии я наткнулся на книгу Мустафы Чокая «Война в песках», которую я выкупил. В общем, библиотека Мустафы не была сохранена. Мы периодически отправляли поздравления Марии Яковлевне из Америки. В середине шестидесятых годов одно из наших поздравлений вернулось назад. Нам стало ясно, что жена Мустафы Чокая скончалась. В дальнейшем я, Толомуш Жакып уулу и его супруга Бактыгул сходили на могилу жены Мустафы, Нашли ее с трудом и положили цветы, тогда наши души успокоились…
Я же продолжал свою прежнюю работу. Начал читать книги Бунина, Троцкого, знакомился с антикоммунистическими материалами. Позже я прочел статьи о жизни этих эмигрантов, бежавших из советской России и оставшихся за границей. Одним словом, я начал пропитываться антибольшевистскими идеями. Следуя примеру украинцев, я много думал об участи кыргызов, и мои мысли о борьбе за их судьбу полностью перезагрузили мое сознание. Я был потрясен жизнью при сталинском режиме: во-первых, увидев Литву, я осознал, как нас обманывали, во-вторых, столкнувшись с эмигрантской жизнью на Западе, я поменял свои политические взгляды. Когда я работал в лаборатории, у меня было свободное время для посещения собраний антикоммунистических организаций. Прежде я рассказывал о Романе Гуле. В послевоенное время жить во Франции было достаточно сложно. В один из вечеров я остался ночевать у Роман Гуля. Когда его жена Ольга Андреевна жарила нам картошку, в дом зашел незнакомый молодой человек. Он, как потом выяснилось, работал в Министерстве иностранных дел Франции.
— Мы получаем газеты из Узбекистана, Киргизстана и Казахстана. Есть вещи, которые нас интересуют в этих газетах. Имеется четырехстраничный перевод с узбекского на русский доклада первого секретаря Компартии Узбекистана Усмана Юсупова в газете «Правда Востока», издававшейся в 1949 году в Ташкенте. А в газете «Кызыл Узбекистан» данный доклад был напечатан на шести страницах. В Министерство иностранных дел Франции желали знать, какие материалы были скрыты в процессе перевода.
— Мы не можем найти человека, говорящего на этих языках, – сказал дипломат.
-Так вот же человек, владеющий этими языками, — Ольга Андреевна указала на меня.
— Зайдите завтра к нам, – попросил молодой человек и, оставив свой адрес, покинул нас. Прокормить себя было самой главной проблемой, поскольку найти постоянную работу в те дни было зачастую невозможно. На следующий день я позвонил в МИД. Мы встретились с вчерашним знакомцем. Пригласив меня в кабинет и представив другому человеку старше меня, он объяснил, что тот говорит по-русски и что я могу вести дальнейший разговор с ним. Этого человека звали Александр Адамович Беннингсен. Он был профессором и прибалтийским графом. Во время войны воевал против немцев во Франции, а позже продолжил борьбу, сформировав партизанский отряд. Я с ним заговорил.
— Нам знакомы только слова пантюркизм и панисламизм в газете «Кызыл Узбекистан», в остальных местах есть отличия от русского перевода, мы просим вас перевести их нам. Хотите, сделайте перевод на французский, хотите — на русский, – сказал он. Мне вручили материалы, и Александр Адамович позвал меня к себе пообедать. Когда мы пришли к нему домой, нас встретила маленькая девочка. Я с нею познакомился, затем мы сели обедать. Я получил газеты на русском и узбекском языках.
— У вас есть словарь? – спросил я.
— Есть библиотека Института изучения восточных народов, сходите туда, там вы найдете словари, – сказал он и дал мне адрес библиотеки. В те годы впервые издали словарь узбекско-русского языка. Придя в библиотеку, в словаре я нашел слова, не вошедшие в русский перевод доклада. Мой хороший друг и ровесник, казах Алим Алмат (с которым я познакомился в доме жены Мустафы Чокая) раньше учился в консерватории в Ташкенте. Я сходил к нему. Он мне объяснил значение незнакомых мне узбекских слов, и мы вместе перевели на русский непереведенные части текста. Оказалось, что в версии доклада, опубликованного в газете «Правда Востока», из текста убрали места, в которых говорилось о единстве тюркских народов, об их едином языке, общей вере. И о том, что хотя последние являлись потомками Чингисхана, они не были враждебно настроены по отношению к религии, традициям и ценностям других народов. Таким образом, слова не перевели, опасаясь распространения националистических, пантюркистких идей среди узбекского народа. Поскольку такие идеи, в общем, свойственны всем народам Центральной Азии. Благодаря исключению этих разночтений в переводе началась моя работа с министерством. Получая от Беннингсена такие газеты, как «Кызыл Кыргызстан», «Казахстанская правда», «Социалисттик Казакстан», я знакомился с новостями Центральной Азии. Жизнь моя понемногу начала улучшаться. После смерти профессора Беннингсена две его дочери продолжили его работу.
Выигрыш в миллион франков
Кстати, во Франции я выиграл миллион франков в лотерею. История началась следующим образом. Спустя несколько лет после войны известный советский театр МХАТ приехал в Париж. С одним моим другом мы договорились встретиться во время ужина у Марии Титовой или же возле входа в метро, чтобы сходить на спектакль. Так как мой друг Владимир не пришел ужинать, я его встретил у входа в метро. Театр был организован артистами, которые эмигрировали и жили заграницей. Мы собирались смотреть пьесу Островского «Без вины виноватые».
Среди французов была популярна лотерейная игра. Я решил попытать счастья и отдал 20 франков, получив три билета. На следующий день должны были объявить результаты выигрышных номеров в газете. Те, кто приобрел лотерейные билеты, должны были купить газету и проверить их. Я купил, проверил билеты, в одном из них все шесть номеров совпали. Я не поверил своим глазам. Сходив в другое место, я еще раз купил газету. Номера опять совпали. Опасаясь, что меня могут ограбить или убить, никому из знакомых ничего не говоря, я сел на велосипед и поехал к своему другу Беннингсену, решив показать ему билет за ужином. Он и его жена были беспредельно рады, узнав о выигрыше. На меня же это не произвело никакого впечатления.
В те дни в метро и автобусах шли забастовки. Через неделю Александр, я и его мама пошли получать деньги. Мама Александра стояла недалеко и сторожила нас. Вдвоем с Бенингсеном мы зашли в здание. Там нас обслуживали 5-6 человек, собрали в кучу миллион франков, который был предназначен нам. Я там оставил около 40 тысяч франков для различных общественных организаций вроде фонда слепых, детей и сирот, журналистов, и т. д. Конечно же, так легко сделать, если внезапно стал богатым.
Была в Париже одна женщина черкешенка по имени Бэла. Жила она с единственной дочерью. Однажды я прихожу к ним, а мать плачет, говорит, что дочь заболела туберкулезом, на лечение нет денег, что же теперь с ней будет.
(Продолжение следует).
