Продолжение.
Начало в №№17-33.
Тогда у меня было 60 тысяч франков, из них половину я отдал революционеру из Болгарии Маринову и сказал, что когда вернусь домой, может быть, напишу письмо, и, если понадобятся деньги, он мне их отправит. Я пришел к Потаповым, они мне вернули деньги и сказали:
— У нас сейчас нет места, остановиться здесь ты не можешь, сделать тебе документ у нас нет возможности. Уж как-нибудь сам выкрутишься.
Они вернули мои деньги полностью. Конечно, в то время для нищего 30 тысяч франков это были большие деньги. В то время французские рабочие получали в неделю 5-6 тысяч франков зарплаты. Моих денег, хотя их было немного, на первое время хватало на хлеб и молоко. Таким образом, я приступил к действиям: необходимо было сделать документы. Когда стоял солдатом и охранял границу, у меня был документ, что я воин Красной Армии. Попозже я на основе этого удостоверения оформил себе документ. Из-за того, что оставаться в городе я не мог, перебрался в те места, где был партизаном, присматривал там себе работу. Был там революционер по фамилии Маринов, он по национальности был болгарином, так вот у него был чудесный фруктово-овощной сад. В этот сад приходил философ Николай Бердяев и покупал там разные овощи и фрукты. Сам он был пожилым человеком. Я несколько раз был на его лекциях. Он был антикоммунистом, рассказывал, как коммунисты погрязли в утопических взглядах. У него научился понимать, что идея построения коммунизма — утопия, она неосуществима. И вот я решил обратиться к Бердяеву. Он написал письмо для женщины по имени Софья Михайловна, которая занималась обустройством эмигрантов. Я пришел в офис, где она работала, а там сидели несколько человек и ждали ответа от нее. Она им ответила, а потом мне сказала, чтобы я зашел в офис через два-три дня. В указанное время я снова зашел к ней в офис, а там опять было много народа. Она мне сказала, что в данный момент не сможет мне сделать документ. Все возлагаемые на этот визит и на помощь надежды рухнули, не помогло даже письмо известного человека. Видимо, я пришелся ей не по нраву.
От безысходности мне пришлось снова обратиться к друзьям партизанам. В то время и во Франции была военная советская репатриационная миссия. Французские коммунисты доносили в эту миссию или в советское посольство на людей, которые остались во Франции после войны или еще раньше, при царской России. Значит, во Франции тоже невозможно было свободно жить и даже ходить по улицам. Был у меня один знакомый инженер Александр Угрюмов, он работал на мельнице, где все было механизировано. Александр сказал: «Кудайберген, ко мне сегодня придут гости из советского посольства, у меня есть друг, казах по национальности, который работает в лесу. Мой шофер тебя туда отвезет, ты скажешь, что пришел от Александра, он во всем тебе поможет». Меня привезли в дом этого казаха. На следующий день мы с ним пошли в лес, валили ели, потом собирали их и пилили на отрезки по одному метру длиной. Чтобы получить документ, мы ходили к первому лицу этого городка. Поверив сведениям моего казахского друга, который был старше меня на 20 лет, мне выдали документ, где было написано «Кудайберген Кожомбердиев работает лесником». Такова история получения документа от французской полиции.
Нам пришлось жить по эмиграционному нансеновскому паспорту, скрывая, что мы граждане Советского Союза. Был там один человек по фамилии Маклаков, он еще в царской России работал послом России во Франции, руководитель бывшей кадетской партии, член Российской государственной Думы. Он помогал людям, которые приезжали раньше из царской России, обеспечивал их паспортами и делал все возможное, чтобы они могли остаться во Франции. Позже я узнал, что Маклаков помогает и обеспечивает паспортом всех мигрантов, которые прибыли из России. Я обратился к Маклакову и сказал, что мой отец родился в Польше и служил в белой гвардии. Конечно, я сказал неправду, но таким путем я получил паспорт Нансена. Этот документ был разработан в 1922 году норвежцем Фритьофом Нансеном, комиссаром Лиги Наций по делам беженцев. Его выдавали беженцам без гражданства, чтобы люди, которые остались на чужбине без паспорта, были защищены этим документом. Теперь у меня была возможность остаться во Франции. Закончилась и лесная работа.
«Китаец с собакой»
Я работал везде, где попадалась работа. Осенью, когда началась уборка винограда, отправился на юг Франции. Там меня назначили главным над сборщиками винограда. Работал и на птичьей ферме. Жизнь моя понемногу налаживалась, и у меня стали появляться деньги. Оказывается, человеку нужно иметь рядом кого-то, и поэтому взял себе на содержание маленького щеночка. Назвал своего питомца Другом. Мой щенок вырос и стал крупной собакой. Оттого, что я работал на птичьей ферме, где было много яиц, каждый день я свою собаку кормил яйцами, и поэтому он так сильно вырос. Куда бы я ни шел, моя собака всегда была со мной. Была у меня самодельная тележка, я на этой тележке сзади прибил дощечку, чтобы посадить мою собаку. Мой пес садился на эту дощечку, а свои передние лапы клал мне на плечи. Тогда французы меня прозвали «Китаец с собакой». Однажды я решил проверить свою собаку — умная она или нет, мой напарник попробовал на меня замахнуться палкой, так моя собака, яростно набросилась на него. С тех пор я еще больше полюбил своего Друга и не отпускал ни на шаг от себя. В конце концов я оставил свою собаку напарнику, а сам поехал в Бордо искать работу. Когда я бродил по городу и искал работу, где мне негде было остановиться на ночлег, получил письмо от своего напарника. Он писал, чтобы я забрал свою собаку, а то все дети, которые идут в школу боятся его, и соседи тоже жалуются, требуют, чтобы убрали собаку. В городе я не смог себя прокормить, а теперь я не знал, что делать с собакой, поэтому сел и написал письмо моему напарнику: «Я получил ваше письмо, где вы просите забрать собаку. Хоть она и собака, но я ее любил больше всего, растил с малых лет. Вы сами знаете условия жизни в городе, здесь не только собаке, но и человеку трудно найти жилье. Если возвращаться в село, сейчас зима, никто мне не даст работу. Подумайте о моем положении. Сейчас мои дни хуже собачьей жизни. И поэтому я оставляю ее под вашу ответственность, делайте с ней, что хотите. Прощай мой Друг! Зачем, несчастное животное, я вырастил тебя, в чем моя вина? Твой К.». Так написал и отправил это письмо. С надеждой, что мои соседи захотят взять к себе моего Друга. Я написал и им письмо, где просил, что если мое положение, улучшится, я вероятно, потом смогу забрать своего Друга. Но люди, которые сильны своей слабостью, не оставили в покое собаку. Через три недели пришло горькое известие о том, что застрелили моего Друга. Так закончилась моя дружба с собакой. Я ходил по разным местам, работал везде, где попадалась работа, и в конце концов снова вернулся в Париж.
Первые статьи
В те годы в Нью-Йорке выпускался меньшевистский журнал под названием «Социалистический вестник». А руководитель партии эсеров Зензинов выпускал журнал под названием «За свободу». Я думал, что если когда-нибудь меня вдруг поймают и отправят в Советский Союз, то, считай, я погибну. Всем известно, что я был в немецком плену, что меня с начала войны называют изменником Родины. Конечно, я не мог рассчитывать на жалость и снисхождение. Я написал длинное письмо с рассказом о своей судьбе и отправил в два журнала. Спустя некоторое время в журнале «Социалистический вестник» появилась моя статья. Мое письмо они сократили и дали название «Туркестанец». Статья вышла в печать с подзаголовком «Исповедь молодого киргиза».
Эти журналы были антикоммунистическими. Зензинов и Щварц, встретившись вдвоем, обсудили мое письмо и договорились, что напечатает статью только один из них. Позже я обратился к ним еще раз с просьбой, что у меня есть намерения уехать из Европы в Америку, так как жить в Европе становится все труднее и труднее. Тогда они мне дали адрес писателя по фамилии Роман Гуль, который жил в Париже, а родом он был из российского города Пенза. С ним я познакомился по переписке и приходил к нему домой. В то время я остался без работы. Роман Гуль мне рассказал, что в Париже есть лаборатория «Биотерапия», ее создатель, богатый человек Александр Андреевич Титов состоял в организации, которая помогала устроиться на работу бывшим советским людям. Жена его Мария Петровна Титова была из бывших социалисток и каждую неделю по вторникам она кормила эмигрантов. Туда приходили многие известные русские. К ним приглашали на чай известного в России дореволюционного писателя Ивана Бунина, за чаем я с ним познакомился. И когда рассказал, что я кыргыз и что побывал в советской зоне и убежал оттуда, он сказал, что впервые видит такого живого кыргыза. Я ему ответил, что очень рад познакомить его с настоящим кыргызом.
После войны, конечно, у большинства эмигрантов жизнь была сложная. Там я познакомился с Владимиром Винниченко, который был премьер-министром Украины после революции. Его жизнь, по сравнению с жизнью Ивана Бунина, была гораздо лучше. Он был и политиком, и писателем, издал много книг. Его пьесу «Закон» украинцы поставили в парижском театре. В то время были плохие отношения между украинцами и русскими. Было очевидно, до какой степени украинские сепаратисты не любят русских. Они требовали, чтобы Украина была независимым государством. Жена Винниченко Роза Яковлевна меня тоже пригласила на просмотр пьесы. Так я понемногу начал знакомиться с людьми, которые были против большевиков.
(Продолжение следует).
