Начало в №№ 17-20.
Корумду
Корумду – это географическое название места. Хочется назвать его джайлоо, но на джайлоо оно не похоже, впрочем, и на село тоже. Здесь не зреет зерно, не растет ковыль, колышущийся на жайлоо. Горы окружают это место с трех сторон. На юге встают суровые хребты Ала-Тоо, зимой и летом покрытые снегом и нетающими голубыми ледниками. На севере раскинулся величественный Иссык-Куль. Как и на северной стороне горной гряды, здесь тоже зимой лежит снег, иногда он тает под лучами солнца и бывают бесснежные дни. Взглянув на восток, видишь, как тесно сливаются горные хребты с двух сторон, образуя Жети-Огузский край. Солнце садится на западе, где расположено Рыбачье (ныне Балыкчы). В предгорьях, следуя вдоль узких тропинок, население пасёт скот. Две параллельные колеи образуют дорогу для автомобилей, через горную речку проложены скользкие броды, переправы. Крупные камни, осколки скал сползают на дно ущелий вместе со стекающими с гор талыми водами и селевыми потоками во время дождливого сезона. Эти скопления огромных камней, собирающиеся в течение нескольких лет, перекрывая горные ущелья, и дали название реке — Корумду. На берегу этой реки, текущей между каменными завалами, стояла наша юрта, а возле нее глинобитный дом. Я до сих пор помню, как родители с радостью рассказывали, что именно здесь они обрезали мне пуповину при рождении.
Мы тогда были кочевым народом, посему это место не было нашим постоянным адресом проживания. Земля с прозрачными, чистейшими горными родниками и просторным, широким полем, раскинувшимся на десятки верст, остается самым любимым местом в моей жизни. Корумду уже был, когда я появился на свет. Другого столь прекрасного места в мире нет. Несмотря на долгую жизнь, мои заграничные странствования, Корумду все еще в моей памяти. Эх, ничто не сравнится с детством, проведенным на этой земле! Все что я там каждый день слышал и видел, навеки запало мне в душу. В особенности зрелище снегопада, грохочущие звуки грома в небе, град, скачущий по траве. Я специально выбегал под град, почему-то мне очень нравилось, как он непрерывно стучит по моей макушке. Меня веселило ощущение острого ожога от холодных градин, а затем пришедшее ему на смену чувство, будто кожа моя ошпарена кипятком.
Одна картинка из быта Корумду четко запечатлелась у меня в памяти. Точно не помню, был ли это день Курбан айта или Орозо айта. По всей вероятности, один из этих двух праздников. Мы, мужчины только, подошли к мечети вместе с отцами. В мечети было много народа, все начали повторять слова имама. После чтения намаза мы группами возвращались домой. Старшие приглашали к себе гостей, которые шли рядом. В праздничный день айта в каждом доме резали барана в честь духов предков. Священный мусульманский долг – прочитать посвященную им молитву и пригласить к себе гостей. Бесконечной радостью считается, когда твой дом посещает самое большое количество гостей. Разнообразные оттенки красного цвета, которые были заметны издалека, отличали одежды молодых женщин и юных девушек, живущих в нашем селе. Когда девушки наряжаются, они становятся писаными красавицами. Нигде в дальнейшем я не видел такую восхитительную красоту.
Проходили дни, месяцы, годы. Я больше не видел таких людей, как мой отец, день за днем трудившийся, не покладая рук. Он пахал землю, сеял опиумный мак, полученный урожай отдавал торговцам, которые ездили в Китай. Он заказывал нам оттуда одежду и обувь. Иногда по ночам мама отправляла меня отнести отцу ужин. Ночью было страшно идти в тени высоких кустов. При свете луны отец косил рожь, и серп в его руках блестел при свете луны. Это тоже запало в мою память…
…В теплое время года мы со всем нашим скотом перебирались на летнее пастбище. Я тоже помогал пасти баранов. В ту пору в нашем селе был один старик по имени Турумтай. Однажды мы с этим человеком вместе пошли пасти баранов. Он целый день без передыха заставлял меня перегонять их с одной стороны холма на другую, посылал собирать для него ревень с ровных участков. Он чистил своим перочинным ножом ревень, который я приносил, и ел сам, а затем меня заставлял его есть. И вдруг ни с того, ни с сего начинал материться, что было очень обидно. Однажды я выбросил его посох на другой берег речки, а сам перегнал всех баранов к селу. Этот человек не мог ходить без посоха. Он там долго сидел, не зная, как ему добраться до своей палки. К вечеру мимо проходили колхозники, возвращавшиеся с работы. Старик их позвал. Среди них был и мой отец. Отец помог ему, принес его посох, посадил его на коня. Старик пришел к нам домой с криком: «Я убью твоего сына!». Хорошо помню, как сестра отца Турдукан прогнала его, громко крича, чтобы он даже близко не подходил к нам.
Сватовство
У нашего народа есть традиция, сохранившаяся с древних времен. Семья сватает сына к дочке из другой семьи. Это называется обручить детей и дать выкуп за будущую невестку. Обычай кыргызы хорошо знают, поэтому я не буду останавливаться на деталях. Расскажу лишь о моментах, касавшихся только меня лично. На третий день после моего рождения у родственницы односельчанина, моей тети, помогавшей маме в качестве акушерки, появилась на свет дочка. Посоветовавшись со старшими в семье и тетей, родственники повязали на голову вороного коня белую хлопковую нить, добавили по одной голове разного скота и отправились в дальнее село. Такой была крепкая традиция в нашем народе. И поэтому сваты с моей стороны были полностью уверены, что не услышат отрицательного ответа в семье будущей невесты. Это вполне логично, потому что родители с обеих сторон не могут пожелать плохой жизни своим детям. Жених узнает о своей невесте только когда вырастет. Ему об этом рассказывают братья или тети. Он узнает, где его невеста живет, как ее зовут. Короче говоря, «жених и невеста» с рождения сосватаны друг другу. Их будущая судьба решена уже с первых дней жизни. С точки зрения времени, о котором я рассказываю, такая традиция никого не удивляла. Кто знает, может быть, сосватанные в малолетстве дети будут счастливы? Но, может быть, что они будут несчастны вместе? В любом случае, несмотря на неизвестность, их судьбы уже связаны без веревки.
В то время домашняя живность была нашим богатством. Если хозяева кормят и ухаживают за скотом, то и скот их кормит. У каждого из нас было любимое животное, которое мы выделяли среди других и которое всегда кормили лучше, чем прочих. У меня тоже был любимый вол. От этого вола я многое вытерпел. Тогда, я помню, мне было лет шесть. Отец убирал с поля зерно. Я же ведь «мужчина» в доме, поэтому отец брал меня с собой. Вот в такие летние дни он ставил меня держать вола, а сам заполнял волокушу урожаем. Как-то я начал играть с поводком, который был привязан к кольцу, вдетому в ноздри вола, и видимо, причинял ему жгучую боль. Вол спокойное животное, он вынужден терпеливо переносить боль. Но ведь у каждого живого существа есть предел терпения, и оно имеет право защищать себя. Не знаю, как это случилось, но внезапно я очнулся в лежачем положении в двух шагах от вола уже с разбитым носом. Оказывается, вол хорошенько меня боднул. Отец побил его, не спросив, кто виноват. Из-за страха за свою шкуру я промолчал, хотя чувствовал свою вину в случившемся.
Наступил день, когда особенно любимого моего вола собрались отдать, как и других животных, в качестве выкупа за невесту. Я был против этого. Сел перед волом и начал громко плакать. Домашние меня стали успокаивать: «Сынок, не плачь, мы отдаем вола временно». Я знал, что мы и раньше его давали многим людям в долг. В надежде, что нам его вернут назад, я успокоился и дал свое согласие. По договоренности ежегодно нужно было отдавать одно животное из стада крупного рогатого скота, как выкуп за невесту. В том году, оказывается, пришла очередь вола. Я понял это, когда подрос. «Временно» отданный вол так и не вернулся в свое стойло.
(Продолжение следует).
