Продолжение, начало в № 1-28 за 2015 год, №1-14 за 2016 год.
1. Противостояние части крестьянских масс Туркмении в 1916 году царской России нельзя назвать национально-освободительным движением, и в меньшей степени, революционным движением.
2. Движение было организовано и спровоцировано туркменской феодально-патриархальной знатью и духовенством, сетью агентов из Персии, Турции и Германии.
3. Требования, выдвигаемые феодально-патриархальной знатью и духовенством, были реакционными: возврат к старым феодально-патриархальным институтам, изгнание русских из Туркмении, последующее присоединение Персии и Афганистана к Турции.
4. Большая часть крестьянства Туркмении не участвовала в этом движении. В основном, принимали участие племени иомудов из районов, граничащих с Персией.
5. Методы борьбы не были революционными (сожжение русских поселений, нападения на пограничные заставы, взрывание мостов, демонтаж железнодорожных путей, разрушение телеграфных сообщений и убийства железнодорожных рабочих и служащих).
Автор приходит к выводу о том, что восстание 1916 года в Туркменистане помешало созданию объединенного фронта борьбы между рабочим классом туркмен и русским рабочим классом, что движение носило антирусский характер, что в нем приняли участие наиболее отсталые туркмены вдоль персидской границы во главе с феодально-патриархальной знатью. Тем не менее, наиболее сознательная часть этих племен, также как и большая часть туркмен, в нем не участвовала.
Имеется ряд свидетельств того, что в будущем восстание 1916 года в других областях Туркистана советские исследователи будут классифицировать как «прогрессивное» в силу того, что восстание носило совершенно иной оборот, чем у туркмен. Уже процитированный отрывок из статьи Б.Г афурова дает намек на такую возможность.
Многие историки республик Средней Азии, в том числе Таджикистана, однозначно подтвердили, что восстание 1916 года было национально-освободительным и прогрессивным. Кроме того, в своей оценке характера этих восстаний многие историки не выводили это из конкретных условий каждого района Средней Азии. Они не рассматривали возможность того, что в некоторых местах восстание вспыхивало спонтанно, и было направлено не только против царского правительства, но и против местных эксплуататоров, в то время как в других местах их использовали в своих собственных интересах реакционные феодальные элементы и фанатичное духовенство. Эти элементы пытались повсюду направить восстание против русских под лозунгом священной войны за веру. Есть отдельные случаи участия в восстании агентов из Турции.
Гафуров затем признает, что в своей книге «История таджикского народа», и он также не различал обстоятельств, при которых происходили беспорядки в различных районах Средней Азии и, кроме того, дал ошибочную интерпретацию восстания, заявив, что оно подготовило массы Средней Азии к Октябрьской революции.
Упоминание недавними советскими авторами об участии турецких и других иностранных агентов в обоих восстаниях — 1916 года и Андижанского, является также существенным, так как ранее советские писатели не принимали это в расчет или сводили к минимуму иностранное влияние, участие и помощь.
В заключение
Спустя полвека российского правления в Туркестане местное население влачило, выражаясь словами Томаса Гоббса, “грубое, грязное, и короткое” существование. Материальное положение основной массы населения стало, во всяком случае, хуже, хотя зажиточная часть коренного населения, несомненно, была в выигрыше от перехода (к российскому правлению). Такие показатели цивилизованного мира как современные дороги, больницы, водопровод и канализация, и т.д. были абсолютно чужды коренным народам. Только современные методы разработки ресурсов нарушали тысячелетнюю инертность покоренных народов, и слишком часто являли собой лишь оборотную сторону русской цивилизации, отмечаемую местными жителями.
По правде говоря, русские не подходили для цивилизаторской роли в Азии. Слишком часто представителями западной культуры была лишь небольшая прослойка из высшего сословия. Остальная часть русского населения в культурном плане в лучшем случае не многим превосходила коренные народы азиатской России, в то время как продвижение из России в Среднюю Азию способствовало смешению народов. При том, что политика России была направлена на усиление ее присутствия в Азии, в отличие от Англии она не оказывала сильного влияния в интеллектуальном или культурном плане на Азию. По выражению крупного специалиста, «Российский царский режим был сам по себе слишком азиатским для того, чтобы оказывать на нее влияние».
Политика невмешательства в культурную жизнь коренных народов оказалась полным провалом. Отсутствие контроля над местными духовными училищами способствовало сохранению рассадников пропаганды против российского правительства. Неспособность обеспечить школы, в которых местные жители могли бы выучить русский язык, препятствовало тому, чтобы местное население вступало в более тесные связи с русскими, их карьерному росту вплоть до высших должностей в правительстве и легальному ведению своей экономической деятельности. Важно отметить в этой связи, что одним из вещей, на которые жаловались киргизы и казахи Куропаткину в его поездке по стране, это то, что большие суммы, взимаемые с них для образования, не использовались, что в созданных школах их детей не обучали русскому языку. В то время как муллы среди сартов сильно выступали против создания школ, решительная программа правительства, возможно, пользовалась бы успехом.
Система местной автономии для туземцев в правительстве также оказалась провальной. За исключением случаев среди туркмен, Куропаткин обнаружил общее недовольство местных народов их местными главами волости и казиями или судьями. Подобная система демократии снизу и автократии сверху сломалась по ряду причин. Российских чиновников всех вместе взятых было в целом слишком мало для надлежащего контроля за системой. Их плохое материальное положение сделало их восприимчивыми к взяткам и коррупции, а отсутствие возможности для развития карьеры вызывало чувство разочарования. Языковой барьер и различие культур не было преодолено ввиду отсутствия школ с преподаванием русского языка и русского образа жизни, запрета русским правительством на ведение какой-либо прозелитической деятельности православной церковью и нежелания со стороны большинства русских чиновников выучить местный язык. Старые чиновники ханств чинили произвол, были несправедливы и продажны, но хотя бы население знало их привычки, поскольку тот чиновник был одним из них; чиновники, с другой стороны, в своих поборах знали ту черту, за которую они не могли переступить, иначе люди могли бы взбунтоваться.
В распоряжении местного чиновника при российским правлении, однако, имелась безграничная мощь российской армии в случае сопротивления местным населением его требованиям. Языковой барьер мешал уроженцам обращаться с жалобами, минуя этих чиновников, в то время как российские законы были им совершенно чужды. В результате всего этого было то, что образовалась широкая пропасть между народами. Так Куропаткин отметил в своем дневнике: «мы не приблизили к себе, а еще дальше отдалили исконно оседлое население за последние 30 лет». Образовавшаяся трещина затем отчетливо обнаруживается в холодном, неотвратимом факте восстаний. Коренное население вымещало свое недовольство и неприязнь, нападая на российских железнодорожников, отрядов ведущих учет, лесную охрану и на русское население. Последние были столь же беспощадны в своих репрессиях.
(Продолжение следует)
