Окончание. Начало в предыдущем номере.
Сегодня разворачивается тяжелое, смертельно опасное для кыргызского народа противостояние в пространстве национального самоопределения, настоящая война онтологий, различных картин мира. Извне нам предлагается некий список цивилизационных картин: европейская, евразийская, исламская, тюркская… По сути дела, нам говорят: выберите кто вы, и купите себе идентификационную модель. Понятно, что к каждой из них прилагается соответствующий набор пряников. Европейская? Получите самую развитую демократию, права человека, потребительски привлекательный образ жизни, доступ к новейшим технологиям, особый, добрый к человеку мир этики etc. Евразийская (неосоветская)? Вот вам доступный, практически без дополнительных усилий, рынок, приятность исторических ностальгий, относительно комфортное языковое пространство, обещания государственной безопасности. Да и деньги, привычные халявные деньги. Вот они — постройте себе электростанцию или что вы там хотите для счастья. Ну и не надо трудиться над изменением общества: все еще там, в общем советском мире. Тюркская? Здесь, если не обращать внимания на мелочь в виде реальной истории, — полное историческое, языковое слияние, общая религия, новая регионализация, обещающая особое место в мире, а значит доступ к удовольствию от геополитических игр. Ну вот, и так далее.
Обратите внимание на одну вещь: во всех этих случаях всегда есть патрон, некий Большой хозяин, к семейству которого нам предлагают присоединиться в качестве… нет, не партнера, а токолки, или келинки, как вам больше нравится.
Нам стоит всмотреться внимательно в историю без очков сегодняшней геополитики и идеологических стереотипов, чтобы понять, что любой такой выбор рано или поздно приводил к серьезным проблемам для кыргызов, и каждый раз ставил их на грань утери своей идентичности и колоссальных потерь одного из двух, либо сразу обоих главных ресурсов нации — ее численности и ее элиты. Историки могут дать полную картину этой трагической по последствиям, но вновь и вновь повторяемой ошибки: жить по чужим смыслам и установлениям.
За последние сто лет судьба дважды предоставляла народу такую возможность: сделать иной выбор. Первый раз это было в 1916-29 годах, когда кровавые события, уничтожение десятков тысяч кыргызов породили невиданный всплеск национального самосознания и породили новую элиту, исповедавшую идею общенационального единства и собственной государственности кыргызов, но не нашедшую другого пути ее реализации, кроме как в составе Российской Федерации. Можно спорить, был ли правильным этот выбор, но несомненно одно: он был вынужденным. Цена принуждения оказалась очень высокой: новая кыргызская элита была уничтожена, ей на смену пришли другие люди — вроде бы обладавшие всеми признаками элитарности, кроме одного, самого важного: способности самостоятельно решать судьбу народа.
Второй раз это случилось в 1991 году, когда страна получила независимость, а народ — возможность возродить свою государственность и свою идентичность. Это была уникальная возможность уже тем, что страна оказалась в состоянии свободы выбора, ограниченной только внутренними факторами, хотя и, несомненно, непростыми. Однако отсутствие национальной элиты, привычка у правящих и думающих ориентироваться на кого-то другого, за достаточно короткий срок быстро привели нас в обычное состояние зависимости. И какая разница — от кого: атлантических ценностей, либо российской «мягкой» силы. Мы снова едем в чужом поезде.
Есть лишь одно обстоятельство, которое позволяет говорить о не просто сохраняющемся шансе на свой путь, но и начале его реального проектирования — это появление новой собственно национальной элиты.
Этот процесс начался не сегодня. Он был запущен первым президентом страны Аскаром Акаевым. Но не как его осознанное действие, а как следствие его ошибок. Новую кыргызскую элиту зародил экзистенциальный диссонанс между тем шансом на свободу, который был дан стране и пойман за хвост властью в первые годы, и двумя серьезными, историческими ошибками этой власти: выбором не идентичной, а догоняющей модели развития, развития по образцу (не важно каким он был), и отказом от (или неспособностью) смены социокультурных норм и философии власти.
И мы получили очень парадоксальную ситуацию: ориентация на западную модель развития при сохранении советских ценностей. И этот парадокс сегодня у нас во всем, и именно он формирует все те проблемы, которые существуют в стране: от экономики до системы государственного управления, до нравственности.
К счастью это породило реальную проблему в обществе, которая на уровне массового сознания и политического действия уже вылилась в две неправовые смены власти, а на уровне мышления формирует собственно кыргызскую элиту.
Существует три основных, базовых свойства и, соответственно, критерия, которые определяют реальные элитные ростки. Это — способность к мышлению и формированию образов будущего, стратегий, программ и проектов действия. Это — особый тип нравственности, опирающийся на детерминанту развития нации. Это — готовность, умение и воля к действию.
При этом, строго говоря, все эти качества могут быть сформированы, либо активированы различными технологиями. Но, к сожалению, ничего из этого не делается государственной системой образования, все приоритеты и реформы которой до сих пор касались лишь преподавания.
И сегодня появление в обществе элитных групп — результат не естественного культурного процесса, и уж тем более не образовательной инженерии, а стихийных флуктуаций. Что, в общем-то, и характерно для сообществ в состоянии кризиса
идентичности.
Проблема самоопределения усугубляется еще тем, что кыргызский мир после развала коммунистической идеологической доктрины, как государственной и общественной идеологии, оказался не в вакууме, а в мощном потоке разнообразных идеологических доктрин.
Доминирующими в них было две: идеология западного мира и идеология исламского мира. Но проблема состояла в том, что ни та, ни другая не являлись автохонными для кыргызского мира. Оценки разные, но к началу 20 века кыргызы несколько столетий существовали в исламской традиции, однако существовали весьма своеобразно. Ислам был не более чем некоторым фоном для национальной системы традиций, верований, нравственных норм. Советские годы еще более ослабили влияние ислама, сделав к концу 20 столетия практически всех кыргызов вне конфессиональными людьми. Многие это помнят.
Может быть по этой причине, а также под воздействием феномена роста национального самосознания, уже с первых лет суверенного существования начали возрождаться собственно кыргызская система взглядов на мир, на божественное начало. К сегодняшнему дню это идеологическое крыло уже имеет достаточно серьезный философский и теологический фундамент, опирается на специфическую кыргызскую обрядность, отличную от исламской, и уже существуют организации, причем не только как конфессиональные сообщества, но с претензиями на общественную и даже политическую организацию. Предпринимались попытки зарегистрировать кыргызскую национальную религию и ее организации в определенном законом порядке. Ситуация сильно подогревается тем, что в соседнем Казахстане хоть и не официально, но достаточно мощно поддерживается эта религиозная парадигма. Я не хочу пророчествовать, но рано или поздно кыргызское общество будет поставлено перед серьезным и очень опасным по протеканию выбором между исламом в его арабской версии и кыргызским религиозно-идеологическим комплексом. Ситуация осложняется и тем обстоятельством, что сам ислам переживает непростые времена и мы видим, что разногласия между исламскими течениями принимают характер военного, межгосударственного противостояния.
В еще большей степени кыргызское сознание не укладывается в западные представления об организации жизни общества. Несмотря на исключительную привлекательность успехов западных обществ, престижность принадлежности к ценностям и представлениям западного мира, нарастающую миграцию и сопровождающую ее культурную коррекцию, число приверженцев этих ценностей и способа организации жизни, достаточно невелико. Хотя скажем на современных коммуникационных площадках западники доминируют, но это не должно создавать иллюзии, что все кыргызское общество или хотя бы значительная его часть привержены этим ценностям. И мы с вами уже каждый день сталкиваемся с противостоянием в одной стране двух миров, двух мироотношений, двух ценностных и культурно-нормативных систем. Это было отчетливо видно на истории с «Кырк Чоро» с Боомской графикой и других случаях столкновения культур. Разгар этого противостояния еще впереди и масштабы его могут привести к расколу общества.
Наиболее сложной темой является вопрос о модели экономической жизни, которая бы обеспечила кыргызскому обществу, нации не только выживание, но и конкурентоспособность, успех, развитие. Несколько лет наши экономические группы пытаются подобраться к содержанию и структуре экономической деятельности, наиболее адекватной и наиболее эффективной для Кыргызстана. Существует несколько подходов, один из которых, на мой взгляд, очень интересный. Его недавно изложил Мурат Суюнбаев.
Но вопрос в том, что ни Национальная стратегия устойчивого развития, ни правительственные программы не имеют в своей основе такого концепта. Они представляют собой пусть даже весьма развернутые, но эклектичные наборы мер, порой относящиеся к принципиально несовместимым концептуальным подходам.
Эта проблема сейчас чрезвычайно актуализирована в связи со сменой экономико-хозяйственной парадигмы, вызванной вступлением страны в ЕАЭС. Если мы не найдем ответа, не выстроим собственную, кыргызскую модель экономики, то нас ждет печальная участь экономического захолустья или даже запустенья. При этом понятно, что и проект ЕАЭС и проект Экономического пояса Шелкового пути создают хорошие возможности для сопряжения их в нашей стране.
Одним словом, нам предстоит очень серьезное, сложное, но и очень интересное ближайшее будущее. И судьба страны будет определяться не борьбой кланово-политических группировок, не митингами и не в политическом пространстве вообще.
Предстоит показать обществу наш образ будущего. Предстоит выстроить программу национального возрождения. И это задача прежде всего национальной элиты, хотя, конечно и тех людей, которые будут государственными менеджерами в это непростое время.
(Из выступления в группе «Национальный интерес»).
