Из воспоминаний Исы Ахунбаева.
«…Отец мой был пастухом у скотовода средней руки Самсонова Александра, который жил в селе Тору-Айгыр среди кыргызов. Семья Самсоновых была единственная семья из русских в этом селе и крепко сроднилась с торуайгырскими кыргызами, которые называли Самсонова просто Сайоке.
В 1916 году в Северной Киргизии началось восстание. Как помню, взрослые говорили о том, что борьба происходит между кыргызами и русскими. И кыргызы стали вооружаться топорами, косами, дубинками и другими подобными «оружиями». Ходили различные толки, но разобрать что к чему было невозможно.
Люди собирались толпами, ездили из аила в аил, посылали верховых, чтобы получить какие-нибудь сведения о восстании. Никто не работал, все были растеряны и озабочены. И мы, мальчишки, прекращая привычные для нас игры, старались быть около взрослых, подслушать их разговоры.
Было понятно одно: нужно бежать, но куда? Никто не знал. Число собравшихся бежать увеличивалось. Были среди них знатные люди, вожаки и аксакалы различных родов. На многочисленных сборищах решили бежать в Китай.
В каждой семье началась подготовка: чем вооружаться, что с собой брать, а главное — на чем передвигаться. Это заботило всех. Готовили седла, потники из кошмы, сбрую… Большинство просили у богачей лошадей, волов.
Нужно было решить еще один важный вопрос: что делать с Самсоновыми? Некоторые настаивали на том, чтобы забрать весь его скот, сжечь дом и ликвидировать семью Самсоновых, мотивируя тем, что Самсонов — русский, капыр, а борьба идет между русскими и кыргызами, что русские убивают кыргызов, хотят забрать молодых кыргызов в солдаты.
Большинство же говорили, что хотя Самсонов русский, капыр, но он очень хороший русский. Ведь он проживает в этом селе более 10 лет, и плохого от него никто не видел, он со всеми торуайгырскими кыргызами в хороших отношениях, бывает в гостях и приглашает к себе в гости, поэтому его трогать нельзя. Отдельные прямо говорили, что Самсонов не капыр, хоть он и не молится по мусульмански. И кто считает его капыром, тот сам капыр.
После длительных обсуждений, наконец, решили: Самсоновых не трогать, а обеспечить продуктами питания, одеждой и спрятать в Чоц Кызыл Капчыгае, что означает Большое Красное Ущелье.
Самсоновы жили на берегу Иссык-Куля по большому тракту, поэтому нужно было их перевезти поближе к горам. Выбрали около десятка человек для помощи, лошадей по количеству членов семьи Самсоновых (а их было 13—11 сыновей, жена и сам). Больше всего такое решение пришлось по душе мальчишкам, которые всегда дружно играли с детьми Самсоновых в альчики.
Спустя некоторое время после совета Самсоновы были уже у подножия гор. Специально для них поставили юрту, где они и жили. Около недели шли сборы у Самсоновых. После полудня к ним приходило много людей, варилось мясо, без конца кипел самовар, разговаривали, пили чай, ели мясо, уходили и приходил новый поток людей. Все были озабочены, некоторые что-то шепотом говорили Самсонову.
Словом, происходило что-то непонятное, но все же встречи эти были похожи на прощание. В одно прекрасное утро Самсоновых около кыргызских юрт не оказалось. Было вполне понятно, что доверенные люди тайком, ночью, спрятали их в заранее выбранном месте.
В этот день началось великое бедствие — бегство кыргызов в Китай. Это было, кажется, в начале сентября 1916 года. Торуайгырцы уходили через Рыбачье и Тонский перевал. Свирепствовал холод, кончились продукты питания, начался падеж скота. Подох и мой бурый Торпок (бычок), на котором я бежал. Я остался пешим. А самое главное, что мне врезалось в память: кончилась у всех соль. Наверное, самое трудное в жизни — остаться без соли.
Люди шли, не зная в какой части Китая они найдут пристанище. Посоветовавшись, решили, что род Бокотоя направится в Кульджу, а роды Барака и Торпока — через суровый перевал Бикирты в Уч-Турфан. Так и было сделано. По диким ущельям Тянь-Шаньских гор, кто верхом, кто на волах, а основная масса пешком, навалив на себя жалкие пожитки, уходили в соседний Китай. Вместе с людьми двигался скот богачей. В этом хаосе движения многие по дороге гибли. Вдогонку безоружным свистела пулеметная очередь царских карателей.
Ущелья были усыпаны трупами беззащитных детей, женщин, стариков. А оставшиеся в живых уходили все дальше в горы через перевал.
Вот и еще один — Ак-Огуз (Белый Бык), самый высокий, с вечным нетающим льдом и снегом. На этом перевале мучения людей стали еще тяжелей.
Верховые и пешие — женщины и дети — не могли идти по зеркальному скользкому льду, они скатывались в пропасть, их уносили свистящий ветер и снежные обвалы. Но кое-кто сумел преодолеть перевал и люди оказались на территории китайского города Уч-Турфан. Часть беженцев, направившихся в сторону Кульджи наткнулась на огонь китайских пограничников и многие из них там так и погибли. Жизнь кыргызов на китайской земле была тяжела и трагична.
