(Продолжение, начало в № 1-5, 7-27 за 2015 год)
Касым Джакамбоев — глава волости Маканчи-Садыровск и его соратники — местные судьи Окыш Омаров и Жексемтек Князев стали требовать деньги и скот, заверяя, что в обмен они будут освобождены от несения службы. Некоторые отдавали, не жалея своего имущества, в то же время другие отказывались.
В отместку последним Жакамбоев сообщил русским властям, что они оказывают сопротивление правительству. Были отправлены казачьи отряды и солдаты. Когда они напали на собрание казахов, недовольных главою волости и его соратниками, казаки убили 90 казахов, произвели многочисленные аресты, арестовали казахов, которые даже и не были на собрании. Их отправили в город Лепсинск, но до того, как достичь этот город, многие казахи были убиты без видимой причины. Их убивали тогда, когда они останавливались, устав от ходьбы и нуждались в отдыхе или хотели справить естественные нужды. Таким образом, два раза были убиты сначала 12 человек, при первой остановке, и 6 человек при второй.
Мощность и интенсивность разворачивавшихся событий в Семиречье стали возможны ввиду присутствия элемента организованности среди повстанцев. У них были отличительные знамена и металлические эмблемы на головных уборах некоторых из повстанцев. В горах были обучающие лагеря, где обучались как готовить порох и ковать оружие. У повстанцев была хорошо развитая система разведки, они пользовались визуальной системой оповещения о приближении русских подразделений. Повстанцы также стремились уничтожить средства связи между городами и поселками. Были разрушены дороги, мосты, телеграфные линии. Киргизам удалось изолировать Пржевальск и его окрестности от связей с внешним миром. Долгое время не было известно о том, что там происходит, и только с прибытием карательных отрядов из Верненского и Джаркентского уездов с 15 августа по 1 сентября стали поступать сообщения относительно ситуации там.
Крупными центрами восстания в Семиреченской области стали горная часть юга Пишпекского уезда, весь Пржевальский уезд и юг Джаркентского уезда примыкающий к Пржевальскому уезду, где были уничтожены почти все русские поселения. Оставшиеся в живых бежали в горы Пишпекского и Пржевальского уездов, либо двинулись в город Токмак. Киргизы и казахи в других населенных пунктах сохраняли спокойствие и выполняли требования администрации не только по доставке рабочих, но и юрт, коней для армии. Даже в районах открытого сопротивления не все население было расположено к противостоянию с русскими. В своем отчете Куропаткин пишет генералу Фольбауму: «К счастью, не все население в мятежных волостях враждебно настроено: среди них нет согласия, продолжаются обычные партийные разборки. Активные элементы часто насильно заставляли колеблющихся присоединиться к восстанию».
Киргизы преуспели в Пржевальске отчасти из-за личной некомпетентности находившихся там многих русских. Один свидетель, описывая ситуацию в Пржевальске и его окрестностях, утверждает: « Некоторые мужчины были очень трусливы и скрывались от исполнения ими своей воинской обязанности. К нашему стыду, главные трусы были выявлены даже среди интеллигенции». Свидетель утверждает далее, что из-за их трусости было убито много русских в соседних деревнях и уничтожены деревни. «Пржевальская сельскохозяйственная школа также, на мой взгляд, частично обязана своим разрушением трусости некоторых представителей интеллигенции Пржевальска, и частично рутине и волоките, царившей в военном совете Пржевальска под руководством старого и наполовину глухого генерала Королькова».
Генерал Фольбаум организовал ополченцев в городах и селах, и направил какие мог отряды против повстанцев. Этих сил было совершенно недостаточно, и Фольбаум попросил довольно крупное подкрепление. 9 августа началась отправка войск в Семиречье под командованием подполковника Гейцига в составе двух стрелковых рот, двух артиллерий, казачьей сотни, четырех пулеметов, телеграфа, телефонистов и саперных подразделений. Через несколько дней было отправлено другое подкрепление в виде четырех стрелковых рот, одной казачьей сотни, саперного подразделения и 160 конных разведчиков. 17 августа были направлены еще войска с 4 пулеметами и 2 отрядами горной артиллерии, и 23 августа из Ташкента отправлено вооружение из 2000 винтовок.
Войска были привлечены не только из Сибири, но и из других областей Центральной Азии, из фронта были направлены два казачьих полка с артиллерийскими батареями и двумя отрядами пулеметчиков Кольта — одно подразделение прибыло через Чимкент, другое через
Семипалатинск.
Их маршруты проходили по трем направлениям: (1) от Андижана до Нарынского укрепления; (2) со стороны Черняева (Чимкента) вдоль почтовой дороги в Пишпек и Токмак, и (3) окольным путем по железной дороге в Семипалатинск, оттуда маршем в Сергиополь, Лепсинск и Верный.
Безнадежность положения слабо вооруженных киргизов перед лицом всевозрастающего перевеса сил видна в телеграмме от Куропаткина Фольбауму от 21 августа:
«Вместе со сформированными вами отрядами, с прибытием отправленных вами подкреплений, в том числе двух казачьих полков и конной батареи, в Вашем распоряжении будет 35 рот, 24 сотни, 240 конных разведчиков, 16 пушек и 47 пулеметов. Черняев, Романовский, Кауфман и Скобелев завоевали Сырдарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую области меньшим количеством сил».
Слабо вооруженные повстанцы, естественно, не могли оказать успешного сопротивления против таких сил, и неудивительно поэтому, что к 1 сентября сопротивление оказывалось лишь небольшими группами партизан в отдаленных и изолированных районах. Партизаны разрушали телеграф (между Пишпеком и Верным), нападали на маленькие отряды, совершали набеги на железную дорогу и на русские поселения. Большинство повстанцев, однако, бежало в горы, и некоторые из них бежали в Китай. К концу сентября восстание можно считать подавленным, за исключением районов Зайсансокского и Джаркентского уездов, где борьба с группами «басмачей» (с повстанцами-националистами) продолжалась и в 1917 году.
Русские проявили невиданную жестокость для усмирения страны. Они сравняли с землей целые деревни артиллерийским огнем, а против самих повстанцев Куропаткин отдал приказ: «Не жалеть патронов». Несколько отчетов могут дать представление о характере усмирения. Так, одним русским отрядом, действовавшим на южном берегу Иссык-Куля, были убиты 1000 человек, и отобрана большая часть скота кочевников. Генерал Покровский докладывает, что он «сжег лагерь из около 1000 юрт», а другой генерал Берг докладывает, что он «истребил 800 отчаянных киргизских воинов», к тому же изъято большое количество крупного рогатого скота и овец. Куропаткин сетует в своем дневнике: «Были обоснованные жалобы на неоправданное разрушение армией жилищ местного населения, грабежи и убийства уже во время усмирения беспорядков в Джизакском уезде. Те же действия имеют место и в Семиречье». Войска были по большей частью не из числа регулярной армии, а из резервистов и призывников, они были не дисциплинированны и плохо взаимодействовали.
Одним из главных методов противодействия повстанцам Фольбаума с самого начала восстания было систематическое изъятие их стада для того, чтобы подорвать их хозяйство и ослабить их сопротивление. Этот захват стад достиг огромных масштабов, о чем свидетельствует его отчет Куропаткину: «В непосредственной близости от Пржевальска собрано более трех тысяч голов крупного рогатого скота. В Кочкорке…около сотни тысяч…меньше все еще имеется в Токмаке… В дальнейшем действиями военных подразделений количество крупного рогатого скота будет еще больше увеличено». 3 сентября Куропаткин в своем дневнике сетует, что Фольбаум больше производит облаву на скот, нежели на самих кочевников. Наконец, сам Фольмаум приходит к пониманию сложностей, созданных его действиями: «Скот предоставляется администрации, но она не в состоянии ни содержать, ни охранять его без помощи армии, крупный рогатый скот может пропасть или погибнуть из-за отсутствия кормов и должного ухода. Но войска, привязавшись к стадам, теряют свою мобильность».
Во время подавления восстания погибло очень много невинных людей. Так, в Пржевальске были убиты 700 киргизов, которые вовсе не принимали участия в восстании. Беспорядочное предоставление оружия русскому населению привело к очень печальным результатам. Под предлогом подавления повстанцев, отряды из русских крестьян разъезжали, убивая и грабя всех без разбору. Куропаткин признавал это ужасное положение дел: «Мы должны твердо установить, чтобы произвольные самосуды с обеих сторон строго наказывались. Бессмысленная жестокость среди населения велика. Соколинский (один из бывших русских чиновников) жалуется, что его обвиняют в предательстве, когда он примиряет киргизов. Следует жестоко наказывать киргизов, но необходимо также твердо положить конец самосуду среди русских, иначе нормальная жизнь не будет восстановлена… Многие русские развращены до мозга костей. Соколинский и уездные начальники считают, что среди русских есть много безнравственных людей с сомнительной репутацией и даже криминальные элементы».
Даже арестованные туземцы не были защищены от насилия толпы. В ряде случаев происходили отвратительные события, когда русское население нападало на арестованных перед самым носом у сопровождавших их солдат, или в тюрьмах, куда их заключили. Согласно полковнику Иванову: «Нередко были случаи, когда арестованные даже не доходили до юрты, где я находился: толпа, в основном из женщин, бросалась на заключенных, и находила удовлетворение очень жестоким образом. Было немыслимо противостоять таким действиям в связи с небольшим числом солдат в моем распоряжении; следует также учесть, что все эти солдаты проживали здесь, некоторые из крестьян потеряли своих близких или имущество в результате восстания». 13 августа произошел особенно ужасный случай в селе Беловодск, когда зверски были убиты 517 арестованных киргизов дикой толпой русских “при попытке к бегству”, без всякого вмешательства со стороны войск, находившихся поблизости.
Поэтому неудивительно, что из-за царившего здесь насилия и зверств, пытались найти убежище в горах или в побеге в Китай даже те местные жители, которые не участвовали в восстании. Бедственное положение тех, кто бежал в горы Российской Центральной Азии, было действительно ужасно. Урожай их зерновых культур и зимние стойбища погибли. В то время как им удалось сохранить то немногое из имущества и скота, из-за отсутствия кормов для скота и засухи, наступившей весной 1917 года, их положение чрезвычайно усугубилось. Далее речь пойдет о судьбе тех, кто бежал в Китай.
5. Побег повстанцев в Китай
Первыми, кто бежал в Китай после оглашения высочайшего повеления, были дунгане или китайские мусульмане. Дунгане в Российской Центральной Азии были поселены в основном в Семиречье, их крупнейшие пункты находились недалеко от городов, Верный (Алма-Ата) и Пишпек (Фрунзе).
(Продолжение следует).
