(Продолжение, начало в № 1-5, 7-17)
Глава IV. ВОССТАНИЕ 1916 ГОДА: ПЕРВАЯ ФАЗА
А. ВОЙНА НА ПОДХОДЕ В ТУРКЕСТАН
Внезапное начало Первой мировой войны неблагоприятно отразилось на положении колоний европейских держав с двух сторон. С одной стороны, колонии перестали получать те преимущества в виде европейских товаров, технического ноу-хау и капиталовложений, с другой стороны от них требовалась доставка рабочей силы, больших запасов сырья и прочих товаров на военные нужды метрополии.
Несмотря на то, что народы Средней Азии в первые два года войны не были обязаны служить в вооруженных силах или поставлять рабочую силу для работ в России, ими осуществлялась существенная помощь для военных нужд, о чем свидетельствуют цифры (приведенные генералом Куропаткиным) относительно материальной помощи, отправленной в Россию:
Хлопок 40,899,244 пудов
(1 пуд = 16 кг)
Войлок 3 8,004 кв.аршинов
(1 аршин = 28 дюймов)
Хлопковое масло 3,109,000 пудов
Мыло 229,000 пудов
Мясо боенской разделки 300,000 пудов
Рыба 437, 928 пудов
Обыкновенная клещевина 50, 000 пудов
Лошади 70, 000
Верблюды 12, 000
Повозки 270
Юрты 13, 441 единиц
К тому же, было направлено на военные нужды 2,400,000 рублей.
Требования «пожертвований» от коренных жителей, в частности от казахов и киргизов, послужило поводом для дальнейшего злоупотребления служебным положением. Повышение налогов и увеличение взносов для военной экономики дозволяло администрации истребовать их у населения. Были волостные чиновники, которые брали в два-три раза больше, чем от них требовал Петроград, а средства направленные правительством в уплату за отправленные товары кочевников присваивались самими волостными властями. Киргизы (с каждой юрты) уплачивали от 1 до 3-х рублей в пользу Красного Креста, и хотя в Пишпекском уезде было 40, 000 юрт (домохозяйств), официально сообщалось, что собрали только 200 рублей. Взимались другие виды «взносов» в пользу Damskaya Kresta и других благотворительных обществ. Большое количество юрт (палаток), часто без компенсации, было собрано на военные нужды, которые доставлялись самими кочевниками до железной дороги безвозмездно. Некоторые населенные пункты совершали отдельные взносы. Так, жители села Ново-Николаевска предоставили 90 лошадей. Кочевникам также требовалось предоставлять кров частям и соединениям, проходившим через степи, за свой счет.
Положение киргизских и казахских кочевников намного усугублялось по сравнению с сартами – дополнительно к специальным налогам и взносам, их обязывали предоставлять рабочих для работ на фермах русских далеко на фронте. Жителей основных трех областей Туркестана (Сыр-Дарьинской, Самаркандской и Ферганской) это требование мало затронуло из-за малого числа поселившихся там русских, и более того, те русские освобождались от несения воинской службы согласно положениям старого закона, поощрявшего иммиграцию в эти области. Эта привилегия закреплялась и за русскими, родившимися в этих областях.
Последствия рабского труда особенно сказались в Семиречье, где было 300,000 русского населения. Казахов и киргизов использовали в качестве рабочей силы для пахоты, боронования, посева, сбора урожая и обмолота на полях русских далеко на фронте. В случае непредоставления рабочего, кочевники должны были давать женам каждого солдата от 18 до 25 рублей в виде «помощи». Были случаи гнусного обращения с работниками-«добровольцами», так что властям приходилось за них ходатайствовать. Так, в деревне Самсоновское они должны были убеждать жен солдат, что им следует кормить своих
работников.
Кроме того, группы добровольцев из числа коренного населения отправлялись на фронт в качестве солдат. Самый известный случай был с туркменами Текке. Полк Текке прославился в сражениях на фронте и должен был затем принять участие в неудачном путче Корнилова против правительства Керенского. Другие добровольцы были из числа киргизов. Хотя были ли они на самом деле добровольцами — вызывает сомнение. Канаат Абукин, один из лидеров киргизского восстания в 1916 году, утверждает, что их фактически назначили по несколько человек на одну волость, и что из разговоров с ними он узнал, что они пошли неохотно, а только потому, что потребовало правительство. Это заявление внушает больше доверия, если исходить из того факта, что добровольцы приехали именно из тех местностей, где в 1916 году произошли наиболее серьёзные эксцессы.
Б. РЕАКЦИЯ КОРЕННЫХ НАРОДОВ НА ВОЙНУ
На первый взгляд может показаться, что население российской Средней Азии, где преобладает мусульманское население, окажется хорошей почвой для интриг и махинаций турецких панисламистских агентов, приверженцев Турции, сражавшейся на стороне Союза центральных держав (куда вошли Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Османская империя). Турки, конечно, пытались использовать панисламистское движение, чтобы вызвать мусульман мира для борьбы с союзными державами. Главный религиозный юрисконсульт Оттоманской империи выпустил фетву о том, что военные операции против союзников являют собой джихад или священную войну, несмотря на то, что Турция воевала на одной стороне вместе с неверными Германией и Австро-Венгрией. Для священной войны были веские основания, так как за исключением немногих мусульман в Боснии и в Восточной Африке, все мусульмане мира не находились под властью мусульман, а были под властью союзников. В одной только России проживало две трети тюркоязычных народов мира.
Материалов о влиянии панисламизма в России не много, поскольку развивавшееся движение в Туркестане проявлялось в элементарной форме, почти без организаций и планомерной пропагандистской системы. Трудности, стоявшие перед Охраной Туркестана в борьбе с панисламизмом, представлены в отчете начальника отдела Охраны Туркестана директору департамента полиции от 21 мая 1915 года.
Движение мусульман, оказывающее влияние с началом войны почти во всех областях края в той или иной форме, в особенности в Фергане, имеет особенности, ввиду которых в борьбе с ним неизбежно использование более сложных методов, чем те, что применяются в европейской части России. Указанное движение не создает организации типа тех, что российские революционные движения, а групп, которые с натяжкой можно назвать организациями, за очень немногими исключениями, не связываются друг с другом или с иностранными группами посредством писем, письменно не ведут никакого учета денег, которые они получают и расходуют, а ввиду особенностей их национальной жизни конспиративные преступные встречи и собрания с распространением в них о готовящихся крупных заговорах раскрываются в самом месте, которые являют собой … клубы и иногда молитвенные собрания, в то время как деньги, собранные на собраниях на нужды Турции, в случае раскрытия, называют частной собственностью. Невозможно установить существование какой-либо организации при помощи свидетелей, так как ни один мусульманин не станет свидетельствовать против другого.
В течение всего периода от начала мировой войны до Восстания 1916 года отчеты уездных глав, приставов и секретных служб полны ссылок на появление турецких агентов и собраний по сбору денег для Турции. Но конкретных примеров у нас крайне мало. Все эти сообщения основаны на уровне «слухов», «разговоров», «донесений», и т.д. Отчеты агентов сильно приукрашены. Так, один агент пишет: «мусульманское население Андижанского уезда весьма сочувствует Турции, которая втянута в войну с Россией, и (население) пытается помочь ей материально…». «Ферганская область кишит афганскими агентами, нет ни одной деревни, где бы их не было…». «Местная администрация полностью закрепилась среди общей массы населения». (Последовавшие события затем показали совершенно обратное). Другой агент пишет: «Афганские эмиссары наводнили Бухару», «Бухарцы в массе своей хотели бы изгнать русских гяуров (неверующих) из их правительства, но осознают, что у них нет достаточных сил».
Полиция, в своих расследованиях в 1915 году, натолкнулась на размноженные на гектографе тексты с призывами следующего содержания:
«Мусульмане, пришло время освободиться от власти русских. В настоящее время нами правит турецкий султан — халиф Ислама, который борется с Россией и другими державами. Каждый мусульманин должен помочь в этой войне и должен немедленно сделать по жертвование для нужд и благ всего Ислама. Если кто не в состоянии пожертвовать, то он должен вступить в ряды действующей армии. Собранные пожертвования должны быть отданы представителю и это обращение должно быть передано как можно более широкому кругу лиц».
Кто стоял за этими призывами не было выявлено, хотя один из крупных андижанских купцов стал подозреваемым и был сослан в центральную часть России.
В феврале 1915 года в руки полиции попало другое обращение. Оно гласило: «Настало время освободиться от власти неверующих русских, халиф имеет могущественных союзников. Помогите всем, чем сможете. Происходящие события ниспослал мусульманам сам Бог; поэтому те, кто не поможет, является врагом Бога. Если сейчас не использовать силу для того, чтобы освободиться от неверных, то мы никогда не будем свободны».
Насколько были верны отчеты агентов и чиновников, и насколько процитированные выше призывы свидетельствовали об опасном и широко распространенном движении в Туркестане? В одном из своих сообщений 1915 года Священному Синоду Туркестанский генерал-губернатор склонен свести к минимуму исходящую опасность: «Коренное население реагирует на события – я имею ввиду войну в Европе – безразлично, опасность может исходить лишь от мулл, которые могут агитировать в нежелательном для нас свете.»
Тщательное изучение ситуации подтверждает это – отчет генерал-губернатора дает более точную характеристику нрава народа, нежели отчеты агентов из Охраны, которые ухватились (за версию об агентах) и сообщали самые смутные и дикие слухи о панисламистской деятельности. Тем самым они демонстрировали свое «рвение» и бдительность. Андижанское восстание напугало царское правительство возможными проявлениями панисламизма в Туркестане. Все иностранцы находились под строгим контролем и делалось все возможное для искоренения подрывной деятельности. Несмотря на огромные усилия властей, несколько конкретных проявлений панисламизма могли бы быть обнаружены. Если бы заговоры были действительно настолько широки и сильны, как сообщалось агентами, то конечно, были бы более решительные формы их проявлений. Однако потребовалась мобилизация из числа коренного населения для работ в тылу верховным командованием, чтобы вызвать взрыв их сопротивления. Канун же оглашения о мобилизации как сарты, так и кочевники встретили в полной тишине и мире.
(Продолжение следует).
