Известность и власть ишана выросли до того, что в 1895 году он назначил раиса в окрестностях близ Мин-Тюбе (несмотря на отмену этой должности русскими). Как и во времена ханства, они были вооружены кнутами и стали гнать людей в мечети и избивать их за невыполнение требований шариата. Кроме того, Мадали направил письмо Абдул-Хамиду, Турецкому султану, сообщая об ухудшении нравов и религиозности людей и необходимости великого реформирования удручающего состояния дел. Письмо было написано одним из его последователей, так как сам он был неграмотным. В ответ на это письмо он получил то, что представляется, как разрешение или моральное предписание Турецкого султана (как в качестве халифа), а также старый халат или одежду с плечом султана. Мадали твердо верил, что оба предмета были отправлены Султаном, и он возвысился как в своих собственных глазах, так и в глазах народа и верил, вероятно, что он был призван спасти людей от русских. Как письмо, так и облачение были доставлены ему Хаджи Абду-Жалил Мир-Сады Карыевым. К письму Султана была прикреплена королевская печать. Документ в начале удостоверяет, что Мадали является истинным ишаном и заканчивается безличным увещеванием проявлять преданность, искренне изучать учение Мохаммеда и доказать это на деле.
В. АНДИЖАНСКОЕ ВОССТАНИЕ
Какова была роль турецкого пан-исламизма в данном восстании — определить трудно. Грамота (от, якобы, Турецкого султана) была, скорее всего, подделкой. И бумага, и рукопись были туркестанскими (но не турецкими), в то же время крайне сомнительно, чтобы Султан лично занялся делом такого незначительного лица, как Мадали. Но то, что Абду-Джалил действовал в качестве турецкого агента, вероятно, соответствует действительности, хотя у нас нет достоверной информации на этот счет. В своей борьбе вдохнуть жизнь в отмирающую Османскую империю и защитить ее от дальнейших посягательств западных держав, Абдул Хамид умело использовал движение пан-исламизма, начавшееся в царствование своего предшественника – Абдул Азиза и возрождения халифата в лице Турецкого султана. Для противостояния махинациям русских в Армении и на Балканах, Абдул Хамид посылал своих агентов в Афганистан, Среднюю Азию, в Заволжье, на Кавказ, и т.д. На фоне этих событий появился в Пешаваре в 1885 году некий Абдул-Керимбек, распространявший прокламации с призывами к священной войне и к обмену полномочными посланниками между Афганистаном и Турцией. Он принял титул «Защитника веры», начал печатать деньги для финансирования Священной Войны, и издал в Кабуле две книги о джихаде под своим руководством.
Царское правительство проявило большой интерес к изучению вопроса о причастности пан-исламистов к Андижанскому восстанию. Читая отчет генерала Куропаткина о восстании, царь подчеркнул строки относительно письма Султана, и позднее русскому послу в Константинополе было поручено разузнать, действительно ли Султан написал это письмо. Возможно, царскому самолюбию было более приятно объяснить восстание, как проявление пан-исламизма и коррупции.
Во главе восстания стояло духовенство и враждебные феодалы с пережитками. Какова была роль других классов? Несмотря на то, что ишан объявлял несколько раз до восстания, что состоятельные слои общества на стороне народа, и что они прикрепили свои печати к договору, призывающему к священной войне, в действительности же, из них только 12 человек подписались, а знать, в целом, была настроена против восстания. Они боялись российской власти, у них было намного лучшее положение ввиду их лучшей образованности, связей с русскими, как в служебном, так и в коммерческом плане, чтобы осознавать реальную борьбу двух противоборствующих сторон. Таким образом, ташкентские «влиятельные местные жители» выражали «свою высокую лояльность (к русским) и свое недовольство относительно злодейского нападения в Андижане, и просили разрешения собрать между собой сумму для семей более низших чинов, которые были убиты». В своей поездке по Самарканду, Катта-Курган и другим местам, генерал-губернатор Духовской слышал аналогичные заявления, которые выражали представители этих влиятельных лиц.
Простые же люди верили в святость ишана, и они не были в столь же хорошем положении, чтобы знать реальную силу русского оружия: местность была изолированной, контакты с русскими были ограничены. Российское правление считалось случайным, преходящим, ненужным, и безосновательно обременительным. Кроме того, незадолго до восстания численность войск в Фергане была сокращена. Были только две роты солдат в Андижане, и, кроме того, в мае месяце казаки и артиллерии с лошадьми находились на пастбище далеко от казарм.
Волостные чиновники из числа местных жителей весьма разочаровали русских. Вместо того, чтобы активно помочь правительству, они в лучшем случае были пассивными зрителями, в то же время был один случай (у волостного управителя Кулинского) активной помощи ишану. Несмотря на то, что они знали о готовившемся восстании, только один (волостной управитель Мин-Тюбе) сообщил о нем российским властям и то, только накануне нападения, хотя он признал, что узнал о заговоре 13 мая. (Восстание было в ночь на 17 мая 1898 года. — Прим.переводчика).
Наказаны были не только непосредственные участники восстания, но и все, кто был вовлечен каким-либо образом к его подготовке. Первой мерой была общая порка арестованных нагайками или казачьими кнутами по приказу генерала Повало-Щвейковского, отставного генерал-губернатора. Относительно этого телесного наказания он сообщил в Санкт-Петербург, что это «произвело сильное воздействие, как на местных жителей, так и на армию», хотя генерал Корольков, который должен был провести официальное расследование причин восстания, признал позже, что прионные (инфекционные) больницы были переполнены из-за последствий этой меры наказания.
Было осуждено более 400 человек, 18 из которых были повешены, в том числе Мадали и названный им его племянник, который должен был стать следующим правителем Коканда. Остальные были сосланы на каторжные работы и высланы. Виновные деревни — Минтюбе и Хаукат (в оригинале, возможно, имелось ввиду Наукат. — Прим. переводчика) были стерты с лица земли, жители выселены, а земли были отданы под устройство русских поселений. Также с жителей Ферганской области было взыскано 300 000 рублей.
Российские власти объяснили восстание исламским фанатизмом и «либерализмом» Положения от 1886 года. Они призвали к его отмене и возвращению к status quo ante (к ранее существовавшему положению). Генерал Куропаткин , вероятно, самый просвещенный и лучше информированный правитель российской Средней Азии, в своем докладе Николаю II сообщал о следующих рекомендациях, сделанных генералом Корольковым:
— повысить содержание чиновников, довести число земских начальников до 48 вместо 18 участковых приставов;
— увеличить войска в Ферганской области;
— усилить русский элемент в крае;
— ввести должности особых чиновников по мусульманским делам;
— обеспечить амбулаториями, особенно для мусульманских женщин;
— привлечь православное духовенство к делу культурного воздействия на туземцев;
— предоставить генерал-губернатору право на выселение ишанов и всех вредных в политическом отношении туземцев;
— не назначать мусульман на должности уездных и участковых начальников;
— предоставить серьезные привилегии детям туземцев, с успехом окончивших курс в русско-туземных школах и городских училищах;
— предоставление чиновникам большей юрисдикции над повседневной жизнью мусульман, и, наконец, определенные административные реформы.
Несмотря на кажущееся чрезмерное внимание Андижанскому восстанию на этих страницах, оно оправдывается очень тесной связью между этим восстанием и событиями среди сартов в восстании 1916 года. Как мы позднее увидим, есть параллель между двумя восстаниями 1898 и 1916 гг. по составу участников, руководству ими, подавлению и сделанным рекомендациям. Генерал Куропаткин, руководивший подавлением двух восстаний, в своих рекомендациях, обосновывая свои действия после восстания 1916 года, говорил, что руководствовался в своих действиях, именно теми мерами, предпринятыми в свое время по Андижанскому делу, в качестве прецедента.
(Продолжение следует).
