(Продолжение, начало в № 1-5, 7-12)
В чем преуспело российское управление среди местных жителей? Давайте возьмем для начала киргизских и казахских кочевников, чтобы ответить на этот вопрос.
Во время российского завоевания киргизы и казахи делились на роды или племена, их предводителей в среде казахов называли «султанами», а среди киргизов «манапами». Этот статус переходил из поколения в поколение к старшему сыну; предводитель рода обрисован в ряде работ авторитетных авторов (Гродеков, Бартольд, Барон Мейендорф и др.), как активный организатор жизни рода. Именно он организовывал кочевья, заключал соглашения с другими родами и правительствами и руководил проведением судов. Он мог распоряжаться собственностью племени, если не имел своего личного имущества.
С завоеванием России изменилось положение манапа. Несмотря на то, что в начале волость соответствовала роду, были внесены изменения таким образом, что в волость были искусно включены 2 или более родов. Это было преднамеренной попыткой российских чиновников подорвать полномочия предводителей родов, поскольку они опасались мира в степи до тех пор, пока у них (султанов или манапов) оставалось влияние над родом. Сбор налогов в волости был сосредоточен в руках главы волости, наряду с полномочиями налагать штрафы до 3 рублей. Контроль над взиманием этих сумм был плохой, особенно ввиду кочевого образа жизни местных жителей.
С изменением ситуации началась большая борьба за выборную должность в управлении среди родов. Российский чиновник был в очень выгодном положении, так как он мог отклонить кандидатуру любого претендента от кочевого рода. Следовательно, между родами шла конкуренция для того, чтобы обеспечить его благосклонность посредством взяток. Увеличивающийся разрыв между бедными и богатыми, замещение сырьевой экономики племен торгово-денежной, замена власти манапа над родом волостным, внесли распад старому патриархальному порядку. Некоторые из манапов пускали в ход свое состояние, чтобы вступить в должность, в то время как других отстраняли от службы.
Именно в таких условиях нам представляется, как работала «партийная» система. «Партийная система» была, в сущности, тестированием одного манапа взамен другого на право занять должность. Каждый собирал вокруг себя своих сторонников или «партию».
Выборы проходили следующим образом: аулы выбирали пятидесятников (представителей 50 чел.), а те выбирали главу волости. Все происходило под надзором уездного начальника и при активном участии переводчика. Каждая партия пыталась обеспечить себе большинство до выборов. Одним из распространенных методов была регистрация в волости фиктивных или временных кибиток, владельцы которых были представлены, как отколовшиеся из другого аула. Обязанностью надзирателя за выборами было принять эти кибитки, как истинные, или отклонить их.
Манипуляции по изменению численности кибиток в ауле проводились задолго до выборов. К примеру, чтобы проиллюстрировать то, каким образом система работала, предположим, что в ауле есть 97 кибитковладельцев с правом избирать 2-х пятидесятников с наличием 50 голосов в одной партии А, и в партии Б — 47. Партия А могла тогда избрать двух представителей, в то время как партия Б не могла избрать ни одного. Но, если 5 владельцев кибиток, принадлежащих партии Б другого села, успешно ходатайствовали у уездного начальника быть причисленными к первому аулу, то схема полностью меняется — партия Б избирает двух представителей. И если в волости было 25 пятидесятников с 13 в партии А и 1-м в партии Б, при передаче 5 владельцев кибиток партия пришла бы к замечательным результатам. Во время выборов партия А избирала бы 11 пятидесятников, в то же время партия Б избирала бы 13-14, и таким образом избирала бы волостного судью и других волостных должных лиц из своей партии.
Из вышеизложенного явствует, какой огромный рычаг имели российские чиновники для поборов от победившей партии, через свои полномочия отклонять кандидатов, назначать расследование, принимать или отклонять ходатайства о переносе кибиток и т.д.
Иногда кандидат мог возбудить уголовное расследование против конкурирующего кандидата, который мог одержать победу. Глава уезда мог либо отклонить обвинение, либо временно отстранить кандидата и начать расследование.
На некоторых выборах развивалась трехсторонняя борьба. Если одна из партий сомневалась в своих шансах на победу, она могла объединиться с партией, которая могла выиграть и готова была заплатить больше всего. Или, если она опасалась партии большинства, она могла объединиться с другой, более слабой партией.
Сразу после завершения выборов, победившая сторона начинала предпринимать меры для того, чтобы обеспечить победу на следующих выборах. Также и проигравшая сторона принимала меры, чтобы выиграть на следующих выборах. В попытке склонить благосклонность «начальства» в свою пользу, никто — от уездного главы до последнего джигита волостного, — не оставался без внимания. Затраты на обеспечение выборов были огромны. Кандидат мог потратить 5, 10, 20, 30 и 40 тысяч рублей, тогда как его будущая заработная плата в течение 3-летнего срока полномочий не превышала 900-1500 рублей. На самого незначительного волостного потребовались бы затраты в 2-3 тысячи рублей.
Победившая партия, после выборов, начинала возмещать свои затраты на выборы, используя свое привилегированное положение. Это делалось по-разному: на первом месте — множество взимаемых незаконных поборов и налогов, которые частично использовались для подготовки к будущим выборам. Лучшие сенокосные поля и пастбищные угодья были предоставлены членам партии за счет противоборствующей партии. Возлагались различные обязанности и услуги на членов оппозиционной партии, такие, как дорожные пошлины, реквизиция лошадей для поездок различных должностных лиц, питание или еда для многих чиновников в степи, за которую уездное управление обычно ничего не платило, предоставление юрт (палаток местных жителей) в пользование сотрудниками управления, инспекторами, агрономами, ботаниками, гидротехниками, железнодорожниками и т.д. В последнем случае волостному правительству платили за юрты, что означало, что партия большинства сберегала средства, уплаченные за юрты меньшинством. Если юрты не предоставляли, их отбирали, а упорствующих отсылали в тюрьму за «сопротивление правительству».
Доминирующая партия использовала различные методы борьбы с непокорными людьми с использованием физической силы и даже убийство. Народный суд был наемным: было установлено ложное уголовное судопроизводство, непокорных наиболее часто признавали виновными в конокрадстве, и решение суда осуществлялось общим управлением.
На совет некоторых людей обратиться к российским властям, угнетаемый отвечал, что им не позволят пойти к губернатору пока глава уезда не отклонит их. Или же жалоба могла быть «расследована» и аннулирована потому, что она была написана «из партийной ненависти» ( волшебная фраза в Семиречье).
В рамках этой системы процветали мелкие чиновники (стражники или назначенные полицейские, переводчики и т.д.). В Семиречье взяточничество было в организованной и иерархической форме. Лидер партии, в большинстве своем, распределял вознаграждения по рангу. Таким образом, все члены управления были тесно взаимосвязаны, что гарантировало неполучение какой-либо жалобы, и если таковая будет получена, то ничего не будет найдено для подкрепления обвинения доказательствами, так как если сдашь кого-либо, то должен будешь подставить и себя.
Хотя среди сартов уровень взяточничества, незаконных и чрезмерных поборов также был великим, но такого буйного роста коррупционности еще не было. Ситуация среди туркменов, кажется, была лучше, чем в других частях Туркестанского края, хотя информация по этому вопросу весьма скудна. Генерал Куропаткин в 1916 году нашел, что в то время как остальная часть туркестанского края была недовольна своими местными судьями, то в Закаспийской области все были довольны.
(Продолжение следует.)
